Чернила в шариковой ручке закончились, когда сама мысль ещё не оборвалась. Женщина ещё пару минут пыталась нацарапать на бумаге последнее слово. Вышло неловкое:
«Как же печальна и скудна жизнь…»
С раздражением она захлопнула толстый блокнот, служивший ей личным дневником. Она любила всё доводить до конца, но вместо этого запихнула записи в сумку, лежащую на ступенях рядом, вздохнула и сощурилась от слепящего солнца…
Её звали София Стивенс. Она была известна так уже целых тридцать пять лет. Сейчас она сидела на нижних ступенях Испанской лестницы в Риме. Туристы, скопища отдыхающих, обступали её, проходили мимо. Было лето, кажется, июль…
София думала о том, о чём так и не успела поведать дневнику: о бесконечной, скучнейшей своей жизни, о разочаровании ею. Софии вспоминалось, что яркой вспышкой была недавняя мысль: «Хорошо, что жизнь обрывочна!». Иногда она хотела скорее узнать, что же на Той стороне?..
***
София приехала в Рим несколько дней назад. Как выразилась подруга, провожая её из Хитроу, «этот город – лучшее место, чтобы не быть одной». Тогда, взглянув на подругу, Линду, София спросила:
– Почему ты тогда не полетишь со мной?
Подтолкнув Софию к стойке регистрации, Линда ответила:
– Вот, кто точно тебе там не нужен, это я! Тебе нужен… – она осеклась. – Но об этом после…
***
Наверное, «после» означало после возвращения? Или нет? Уточнить София уже не успела – Линды и след простыл.
А она, София, почти влюбилась в «Вечный город». И это была её самая первая влюблённость, хотя она любила однажды, не так давно…
Этого мужчину звали Патрик Ричкоут. Он и София были вместе так долго, что она уже не раз мысленно примерила подвенечное платье, в мыслях, уже не раз прошествовала к алтарю, и даже стала матерью детям Патрика… Об одном София, вечно угождая кому – то, но не себе, забывала: обручального кольца на её пальце всё не появлялось, и, видно, напрасны были её ожидания.
Но, привыкнув ждать, тяжело не думать о сладком моменте, когда будешь вознаграждён без усилий. София ждала годами, ждала заветного…
***
Но как —то в их квартире София нашла бельё, ей не принадлежащее, а несколькими днями позже застала и обладательницу аксессуаров, полуобнажённой в объятиях Патрика посреди «пикантного» действа. И, когда София убегала, вслед ей летели слова Патрика, о том, как она нетактично себя ведёт.
Линда тогда купила билет на самолёт, один, без обратной даты и, напутствуя теми самыми словами «Рим – город, в котором незаконно быть одной», не пожелав даже счастливого пути, упорхнула.
Так София оказалась сидящей у подножия едва ли не самой знаменитой лестницы итальянской столицы. Одна, с пустой ручкой наперевес.
***
Едва София вспомнила о том унизительном дне, когда рухнула её тщательно и тщетно выстроенная мечта, а мужчина всей её жизни оказался чужим, ей стало стыдно. Самой себя София так не стыдилась никогда, и, вероятно, больше не испытала бы подобного от себя отвращения.
И, несмотря на то, что сам Патрик разбил её надежды, разрушил лучшие намерения, оскорбил её, София не считала его виновным. Она, отчего – то, решила, что не он был не её судьбой, а она сама не была достойна его, как воплощения будущего. София поймала себя на мысли о том, что никогда за десять лет отношений с ним, не слышала «Я тебя люблю!», не слышала от Патрика. Спустя десять лет…
Спустя десять лет София снова была одинока и снова жалела об этом, страшно жалела, а потому, дневник её пополнялся новыми записями. Она, как школьница, все чувства поверяла ему…
***
Солнце стояло в зените, был полдень, нещадный. Удивительно, но толпа не редела, а словно стала ещё гуще. Вверх – вниз по лестнице шли туристы. Пора было убираться с солнцепека. Отвлекшись от созерцания площадки, София поднялась на ноги, потянула за ремень, поднимая сумку с каменных ступеней. Развернулась на невысоких каблуках и врезалась в стоящего близко мужчину, вдобавок неловко наступив ему на ногу так сильно, будто хотела отомстить. Столкнувшись с незамеченным препятствием, София вскинулась, отшатнувшись, выставила руки вперёд, попытавшись устоять на ногах. Охнула, встретившись с мужчиной взглядом…
***
Он отметил про себя…
Молодая женщина в лёгкой шляпке была очень красивой. У неё были тёмно – карие глаза, блестящие чуть уловимым девическим задором, правильные, изящные черты лица, аккуратный нос и, необыкновенные, невинно – соблазнительные губы розового оттенка. Шляпка была готова слететь с её головы, подбадриваемая ветерком. У незнакомки были тёмно русые вьющиеся волосы до плеч.
Молчание затянулось, и мужчина сказал, улыбнувшись ей:
– Почти не больно!.. Но не могли бы Вы сойти с моей ноги?
– Ох! – проронила София, даже не попытавшись исполнить его просьбу.
Он ждал, а потом:
– И всё же?..
– Простите! – спохватилась София, торопливо переставляя ногу. – Простите…
– Ничего… – спокойно и мягко сказал незнакомец.
Её явный шок при виде него, забавлял мужчину. Должно быть, сейчас, приковав к его лицу изумлённый взгляд, она почти потеряла дар речи.
Он был красив, чуть ли не невероятно красив! Может быть, София теперь всё воспринимала в сравнении? Но, если и так, этот мужчина ни в чём не уступал Патрику, или же оставлял того далеко позади. У него были тёмные каштановые волосы, яркие зелёные глаза и мужественное лицо. Он не был итальянцем, и говор был английский. Они соотечественники, предположила София.
Мужчина опять улыбнулся:
– Но, раз уж Вы почти оставили меня инвалидом, могу я узнать Ваше имя?
– Зачем? – насторожилась она. Насторожилась мгновенно.
– Мне нужно подать иск… за причинение морального вреда! – пояснил он.
Как легко он шутил!..
***
Или не шутил? Именно теперь для полного счастья Софии не хватало судебного разбирательства! Она продолжала молча, сконфуженно взирать на незнакомца, пытаясь по виду его определить, насколько серьёзный готов разразиться скандал. София заметно разволновалась, привыкнув с юности любую муху превращать в слона. Но потом:
– Я пошутил! – поспешно сказал мужчина, видя, как участилось от волнения дыхание молодой женщины, и оно, это волнение, вот – вот превратится в панику. Он улыбнулся, подтверждая свои же слова, голос его прозвучал успокаивающе: – Я пошутил! Понимаете?
Но София была и прежде настолько взвинчена, что теперь ей казалось, он над ней издевается. Она вцепилась в сумку и выпалила:
– Неудачный момент для шуток! Откуда Вы вообще взялись?
Очевидно, он сам не имел никакого отношения к её недовольству. Она будто говорила это другому человеку, присутствующему незримо, третьему и безответному.
