«Ненавижу баб», – раз в пятый за утро подумал я.
Мысль вертелась в голове и так, и эдак – но никак не могла добраться до речевого центра. Хватало ещё воспитания, вбитого отцом, чтобы понимать – все твои нелады и противоречия с мирозданием нужно держать под черепной коробкой. Там им и тише, и уютнее. Если уж решил ненавидеть кого-то, лучше начать с себя. Конструктивнее получится. Да и объект ненависти поближе будет.
Настроение было отвратительным – до тошноты, до желания разбить любое зеркало, попавшееся на глаза и отразившее моё мрачное лицо. Причин за пару лет набралось достаточно. Причины вообще имеют привычку скапливаться, как дерьмо в забившемся коллекторе. Но, наверное, самая значительная и наиболее свежая причина такого настроения – прошедшая ночь. Удивительная, шикарная, запоминающаяся ночь с очень красивой и страстной девушкой. Ночь, когда я на дежурстве, по версии для жены. Ночь, когда я единственный и любимый для девушки, в эту самую минуту легко управлявшей автомобилем, в пассажирском сидении которого угнездился не выспавшийся и злой на весь мир я.
Парадокс?
Как по мне – нет.
Был бы отец жив, точно бы спросил:
– Сынок, а может, ты пидор латентный? Раз женщин ненавидишь.
Отец всегда умел сбить с ног словесным ударом. Я так и не научился парировать его выпады – умер отец намного раньше, чем во мне скопилось достаточно жизненной мудрости и цинизма для противоборства с ним. Да и умер так, что меня до сих пор мучает чувство вины. Привет из могилы, чтобы сынок нос не задирал. Так что внутренние диалоги с отцом для меня совсем не редкость. Привычка, скорее уж. Личный психотерапевт из загробного мира.
Может, меня так совесть пробирает? Так вроде не мальчик – давно должен был от этого рудимента избавиться. Современный мир совесть не жалует – добро пожаловать в очередь за динозаврами, моральные метания. В профессии хирурга лишние эмоции ценятся ещё меньше. А всё равно муторно на душе. И Машка вспоминается – знает о моих похождениях или нет? Скорее всего, да – умная баба всегда в таких вопросах из себя ДУРУ Для мужа строит. До поры до времени. А потом выставляет счёт – от и до.
Дорога стремительно уносилась за стёклами машины – весенние улицы радовали глаз тусклой от городской пыли листвой деревьев, не убранным с зимы подснежным мусором, разбитыми и перевёрнутыми мусорными баками и толпами пешеходов, которые делятся на уже моих пациентов и ещё нет. Время такое, мало кто избегает знакомства со скальпелем – болезни молодеют, патологии ширятся. Зато все без исключения пациенты – и мои бывшие, и мои будущие – к Машке попадут. Рано или поздно. «Дороги все до одной приводят сюда. В дом вечного сна…» – вовремя вспомнилась строчка песни «Крема».
Лена весело бибикнула замешкавшемуся на светофоре джипу – тот рванул прочь, уважительно взрёвывая двигателем перед маленькой и шустрой женской машинкой, – глянула иронично:
– Что закручинился, Иван-царевич? Аль беда какая стряслась?
И врать не хотелось, и правду не скажешь. Да что ж это такое сегодня со мной? С ясной и холодной ненавистью теперь уже исключительно к самому себе я оптимистично ответил:
– Домой не хочу, на работу не хочу, к тебе хочу. Укради, да?
Ленка звонко рассмеялась – у неё это всегда получалось настолько заразительно, что у меня даже против воли улучшалось настроение. Ещё когда мы вместе работали в больнице, я прибегал к ней после особо тяжёлой операции, чтобы просто поболтать и выпить кофе. Хирургу страшнее всего не когда пальцы дрожат, а когда нервы звенят как струны. Но сегодня её улыбка не смогла, как обычно, вытащить меня из трясины самоедства и чисто русского сплина. Коллектор переполнен – как рванёт, прячьтесь все. Я стоять останусь. Мой коллектор – чего бояться?
– Джигит просит, чтобы его дама украла?
– Времена такие. Самого джигита держат сто и один аркан – не вырвешься, не выберешься, не убежишь.
– Тогда украду – сам напросился, – улыбнулась Лена и напела чуть слышно. – Спрячь за высоким забором Ивана, выкраду вместе с забором…
Девушка уверенно вывернула через узкие улочки на параллельно идущий проспект. Ещё два квартала – и больница, где я работаю. А ещё через три дома офис Лены – представительство очередной фармкомпании. Я остался в больнице – всё же прикипел к отделению, которое ещё моего отца помнит. А вот Лена, как настали тяжёлые деньки для врачей, ушла. Платили в представительстве неплохо – Лена быстро обросла хорошей машиной, дорогой одеждой и, самое главное, уверенностью в себе. И раньше симпатичная девушка, она стала настоящей красавицей. Некоторым женщинам, чтобы стать ослепительными, нужно немногое – уверенность в себе, чуточку денег и желанный мужчина рядом. По словам Ленки, третий ингредиент – это именно я. Негодный выбор, как по мне, но сил не хватает об этом сказать.
Я, на мгновение обо всём забыв, залюбовался ею. Полные губы – чуть намечается форма сердечка, но именно что чуть-чуть. Не дотягивая до глянцево-журнального эталона, губы кажутся намного естественнее и красивее. Большие серо-зелёные глаза с пушистыми, длинными от природы ресницами. И дополняющий всё это великолепие ироничный взгляд, как будто постоянно провоцирующий. На подвиги? На глупости? На откровенность? Длинные светлые волосы – от рождения светлые. Крашеные современные офисно-планктонные блондинки могут только позавидовать такой длине и такому цвету. Королева, которая уверена, что нашла своего короля. Жаль, король в этом не уверен. Да и какой я король – валет, не более. И даже не козырной.
И, смазывая впечатление, перед глазами встала Машка. Строгая причёска, тёмные густые волосы ухвачены в косу. Яркие карие глаза смотрят то ли насмешливо, то ли обвиняющее – мол, что ж ты, козёл, живую жену с любовницей сравниваешь. Даже губы, узковатые, но я помню, насколько нежные и теплые, чуть изогнуты полузаметной усмешкой. Маша, Машка, Маруська, не отпускаешь ты меня.
И в очередной раз за утро я про себя отметил: «Ненавижу баб».
Каким-то женским чутьём Ленка заметила мой взгляд. Обернулась и подмигнула:
– Что так изучаешь внимательно?
– Любуюсь. И не верю.
Лена чуть притопила педаль газа, и машина вырвалась вперёд из потока товарок за мгновение до красного света, прорвавшись на жёлтый сигнал светофора.
– А ты верь. Твоя я, твоя. А ты мой – и даже не дёргайся, не убежишь.
– И от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл, – неловко пошутил я.
– А от такой симпатичной лисички, как я, не уйдёшь, – уверенно протянула девушка.
– Не уйду, – согласился я, хотя уверенности не ощущалось. Может, я всё же Машку люблю? А бегаю по бабам от дури и скуки? Иначе почему так муторно на душе?
