«…Жил-был в одном царстве-государстве царевич Елисей. Мот, франт и пьяница. И поклялся он в бытность свою отроком жениться на деве прекрасной, что жизнь свою за любовь отдать не устрашится.
Богиня, что нить судьбы плетет, к клятвам такого рода относится серьезно. Вот и встретилась царевичу девица, пусть совсем и не краса, просто девица, но характер и воинскую доблесть отца своего, князя Луговского, унаследовавшая.
И переменился после встречи той царевич до неузнаваемости! Позабыл он зеленого змия, с коим прежде дни коротал, начал интересоваться делами царства-государства Софийского и, коли б не характер его злокозненный, был бы царевич примером из сказок лубочных, образцом для подражания…
…Пример создания героического эпоса,
на основе реальных событий.
«…Свадьба младшего царевича Елисея и дочери генерал-князя Луговского, хорошо известного Вам, по событиям семилетней давности, стала событием, не поддающимся разумному объяснению. И все же она состоялась.
Вопреки ожиданиям, трогательная церемония бракосочетания заставила не раз прослезиться самых завзятых циников софийского двора. Трудно было представить, что молодых всерьез считали неподходящей парой.
Царевич Елисей, сменивший по такому случаю заморское платье на шитый золотом кафтан, удивлял свидетелей торжества широкой улыбкой. Княжна Луговская оттеняла яростное ликование супруга робким смущением и была очаровательна в простом подвенечном наряде.
Поздравить молодую чету прибыл наместник Островного царствия, чем немало удивил как самих молодоженов, так и их приближенных. То есть всех тех, кузен, кто знал о недостойных планах бывшего главы Тайной канцелярии и его младшего брата, которые измыслили извести царевича любым доступным способом, стремясь задержаться на своих ответственных постах как можно дольше.
Впрочем, смотреть на незваного гостя изумленно было верхом неприличия, подарок Владислав Георгиевич преподнес ценный, так что царевичи и их окружение дружно сделали вид, что ничуть не ошеломлены подобной наглостью.
Нельзя не отметить, что венчание младшего царевича Елисея сопровождалось рядом странных обстоятельств, не понятных стороннему наблюдателю.
Их я постараюсь изложить Вам с предельной точностью…»
…Из зашифрованного послания королю заморскому
от соглядатая при софийском царском дворе.
Нет большего разочарования для женщины,
чем невнимание мужчины,
которого она намеренно игнорирует.
Народная мудрость
Они все-таки обвенчались.
Франт, мот и пьяница, младший из царевичей софийских, и деревенская простушка-княжна.
Милада невольно усмехнулась.
Как обманчива бывает внешность и как легко она приводит в заблуждение.
Новоиспеченная царевна выглядела совсем девочкой, которой еще в куклы играть, а не подвенечный наряд мерять. Но верить кажущейся беззащитности Арины Семеновны Луговской было даже большой ошибкой, нежели пытаться недооценивать ее супруга.
Зимой, едва прибыв ко двору, Милада не сомневалась в полной никчемности бывшего жениха, но пришла весна…
…и царевна Островов вынуждена была признать: с ее бывшим женихом стоило считаться. Царевич Елисей оказался куда хитрее и расчетливее, чем кто-либо мог предположить, раз сумел не только расторгнуть помолвку, призванную объединить два царствия Софийское и Островное, но и настоять на своем обручении с княжной, которой даже положение в обществе не способно было придать светского лоску.
Молодые ехали в открытом экипаже, увитом цветами и лентами. Нарядные горожане, стоявшие на всем пути следования кареты, выкрикивали приветствия и торжественно подносили охапки весенних первоцветов, так что мостовая златоглавой Софии сплошь была устлана разноцветными лепестками.
Милада попыталась представить себя там, внизу, в подвенечном наряде… и вдруг поняла, что хоть именно так всегда и представляла свою свадьбу, оказаться на месте княжны Луговской совсем не желает.
Накануне венчания, царица Софийская пригласила Миладу на чашку чаю и, выразив сожаление о решении сына жениться на другой, преподнесла в знак своего искреннего расположения шитый золотом платок. Он и сейчас был на плечах царевны, согревая на прохладном весеннем ветру теплыми чувствами, что помимо воли испытывала Милада к правящей фамилии.
Частью которой, она никогда уже не станет.
Островная царевна была так погружена в размышления, что не сразу заметила, как в свадебном шествии произошла заминка: дорогу экипажу преградил человек. Одеяние, подобное тем, что носят на Востоке, молодое лицо и слишком светлый для уроженца Империи цвет волос ничего не говорили ни о родословной незнакомца, ни о причине, по которой он оказался на улице, устланной цветами, в такой знаменательный день.
В отличие от сотен людей, смотрящих на происходящее с любопытством или даже испугом, ни царское охранение, ни молодые ничуть не удивились. А те, кто стоял поблизости, могли даже расслышать детали в высшей степени странной беседы.
– Я так и знал, что ты собираешься сорвать свадьбу, жалкий завистник! – задиристо предположил жених. Из-под фаты невесты раздался толи смешок, толи всхлип.
Цепь гвардейцев ничего смешного в происходящем не находила, но и вмешиваться не спешила, предоставляя возможность Его Высочеству, младшему софийскому царевичу, общаться со своей тенью где и как ему заблагорассудится.
Вместо ответа Ки Ран повернулся и широким жестом указал на толпу горожан, запрудившую все близлежащие улочки.
Царевич Елисей непонимающе посмотрел в ту же сторону… и лицо его вмиг переменилось.
– Я посчитал ниже своего достоинства дарить тебе вазу предков или девчачью саблю с камушками, которой только пыль в глаза пускать на великосветском приеме. Сие как-то… не по-царски, – насмешливо пояснил тень, наблюдая, как стремительно выскакивает из экипажа жених, напрочь позабыв и о свадьбе, и о невесте. Впрочем, последняя спешно покидала коляску вслед за супругом.
Видя такое дело, толпа, встретившая царевича криками и цветами, сдала назад, давая не совсем адекватной монаршей особе свободу маневра. На месте остался стоять лишь невысокий старец в цветастом восточном одеянии. К нему-то и было приковано внимание вмиг оробевшего царевича.
Царевна Арина с мягкой улыбкой смотрела, как супруг коротко, по-мужски, обнимает человека, которого они оба прекрасно знали и любили, но уже давно считали погибшим.
Благословение хозяина лавки Восточных диковин, что когда-то располагалась невдалеке от дворцовой площади, было большим, чем подарок на свадьбу. Сие стало сказкой о возвращении доброго волшебника, которую они не раз будут рассказывать своим детям.
