Олег Юрьев - Стихи и хоры последнего времени

Стихи и хоры последнего времени
Название: Стихи и хоры последнего времени
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серия: Новая поэзия
ISBN: Нет данных
Год: 2016
О чем книга "Стихи и хоры последнего времени"

Олег Александрович Юрьев родился в 1959 году в Ленинграде. Поэт, прозаик, драматург и эссеист. С 1991 года живет во Франкфурте, пишет по-русски и по-немецки. Выпустил 16 книг по-немецки и 16 (включая эту) по-русски. Лауреат премии имени Хильды Домин города Гейдельберга (2010), премий журналов «Звезда» (2012) и «Новый мир» (2013), премии «Различие» за книгу стихов «О РОДИНЕ» (2014). Переводы стихов, прозы и пьес на немецкий, английский, французский, итальянский, сербский, польский и другие языки, постановки во многих странах.

Бесплатно читать онлайн Стихи и хоры последнего времени


Это его тишина

«Стихи и хоры последнего времени» – книга, составленная из книг и охватывающая десять литературных лет; но в каком-то смысле вневременная, поскольку явных примет времени любознательный читатель здесь не найдет. Никаких острых и актуальных тем – тоже. С петербуржцами такое случается. Здесь можно было бы поговорить о петербургских поэтах-метафизиках, но рассуждать об этой школе дело слишком благодарное, и именно поэтому я за него не возьмусь (скажу только, что у Юрьева к плеяде отсылки есть, и немало). Замечу также, что эта книга вневременна еще и в некотором другом смысле. Об этом, собственно, и пойдет речь.

* * *

Чтобы прояснить, о чем я, обратимся к поэтическому словарю Юрьева (начинают обычно не с этого, но кто нам указ?). Одно из самых частотных в книге слов, «облако», встречается около четырех десятков раз, часто в сопровождении облака созвучий, словесного эха (облысый, покоробленный, облетают, облый, облитый) и таких сопутствующих слов, как «шар» (облачный шар, светящийся шар, шар огня, небо шар, кристальный шар, шарахающиеся огни, шарахающийся свет), «холм», «лед», «река», «сад», «роза», «огонь», «вода», «стекло»… «Стекло» и его производные встречается ненамного реже «облака» – более трех десятков раз. Но самое частотное – «свет»: вместе с производными оно встречается свыше восьмидесяти раз – в том числе и в оксюморонном, но неоднократном сочетании «светло-черный» и в связке с «ослепительный», «ослепленный», «слепой», что может косвенно свидетельствовать об интенсивности этого света. Первое, что тут естественно приходит на ум, – фотография с фотовспышкой (по-украински фотография так и называется – «світлина»), камера-обскура; еще – ландшафт, увиденный при вспышке молнии, но в любом случае – светопись. «Стекло», «лед», «облако», «вода», «хрусталь» – все это акторы лучепреломления, предъявляющие нам в пространстве стиха менее, но тоже частотные «холм», «сад», «розу», «деревья». Словно бы автор задался целью продемонстрировать читателю серию световых картин, отделенных друг от друга, если речь идет о книге, пробелами на бумаге/зонами молчания. Их можно собрать в одно целое – ну, скажем, в книгу стихов «Франкфуртский выстрел вечерний» (2004–2006); это будет как бы нецелое целое, но все-таки целое, целостное, но каждый текст может существовать и отдельно, самодостаточно, и его можно уподобить своего рода осколку голограммы; известно ведь, что каждый осколок разбитой голограммы воспроизводит целостное изображение. Или, как это нынче модно, – фрактальной поверхности; поскольку «Франкфуртский выстрел вечерний», сам по себе будучи сложной структурой, объединяется со «Стихами и другими стихотворениями» (2007–2010), «О родине» (2010–2013), «10x5 (Cтихи и пр.)» (2013–2014) и с последним разделом, о ко-тором еще будет сказано, в одну над-структуру, а может быть еще и над-над-структура, и пр. (пр. в смысле «и прочее», а не в смысле «и проза», хотя в названии последнего раздела книги мерцает этот двойной смысл).

* * *

В каждом отдельном фрагменте вроде бы все время что-то происходит – «волна, уплотняясь, вращается», «пляшут… вугленные яблоки огня», «во мрак ступают через крыж / дымы в краснеющих кирасах», «кислой прелью виснет дым, / просыпанный в воздух бренчащий», «литую шиповника пулю / обливают по всем желобам», «всплывают света пузыри». Но именно «вроде бы»: внутри каждого текста автор приглашает нас побыть наблюдателями этого чего-то как раз в тот момент, когда это что-то либо вот-вот начнется, либо вот-вот закончится, либо уже закончилось.

Ослепительным воздухом дут,
ослепленной водою спринцован,
облаков стеклянеет редут,
поджидая, когда подойдут
те – под знаменем сизо-пунцовым
и с шар-бабой каленой луны.
Ночью будут руины смутны
в чистом поле под бабой каленой,
и лыжнею – кривой и зеленой —
мимо них побегут бегуны.

Облачная гряда настоящего времени после неких проделанных над ней операций (дута, спринцована), после обработки светом и небесной водой застыла (остекленела), превратившись в крепость в ожидании еще не начавшейся осады. Осада начнется на закате, когда некие неназванные силы подойдут со стороны закатного неба (под знаменем сизо-пунцовым) со стенобойным орудием, которое вообще-то используется скорее в мирном деле, хотя и не менее разрушительном (шар-баба). Луна (стенобойное орудие) и закатное небо выступают разрушителями неба дневного, водяного, светящегося – ночью дневные облака превратятся в руины на горизонте, и по зеленому в лунном свете снегу побегут лыжники; автор словно бы обещает продемонстрировать нам что-то наподобие картины Брейгеля, где бегут куда-то под огромной луной маленькие человечки, облитые зеленым светом, но именно что обещает; это случится ночью, а сейчас только-только вечереет. Но вместе с тем ночь как бы уже состоялась во второй строфе, хотя формально она еще только будет. Внезапное смещение фокуса, переброс из времени настоящего в будущее, вдруг раздвигающее, распахивающее ландшафт – или накладывающее на этот ландшафт, на эту светлину, еще одну, полупрозрачную… Собственно, почти каждый текст здесь так или иначе строится на одномоментном совмещении уже прошедшего или еще предстоящего действия.

* * *

Элементы такого ландшафта вроде бы активны, но их активность закончилась буквально только что («деревья дóпили луну» и ушли «во тьму, на зимнюю войну»; «шмеля шарабан» к «кипящему в облаке улью» уже подогнали; ворон, «врага архистратиг» только что «откаркался семь раз») или вот-вот начнется: («пробуждаются бойцы / чешут клювами о бурки / вороненые щипцы / извлекают из кобурки»; «сырые птицы в кожах сводчатых / как пистолеты в кобурах – / вот – подвигáют дула синие»)… Но пока – полная неподвижность, балансировка на краю события – а уж если что-то движется, то всё сразу – холмы, деревья, облака, словно передвигаемые невидимой огромной рукой (пейзаж, видимый человеком расстающимся, человеком оставляющим из окна поезда?).

Отмечу, что деревья здесь оказываются неожиданно агрессивны – их неподвижность застигнута в движении, причем у Юрьева они то и дело идут на войну («Последние полки в заречье уходили – / За грабом липа и за вязом бук – / И под занавес огневой угодили: / Хлюп над рекой, плюх, бах, бух! / Полетел с папахи пух, / Дым сверкающий набух…»); а птицы и того агрессивней, да еще и малоприятны – за исключением, пожалуй, «ластоньки милой», насельницы нежной литературы – но ласточка, эта проводница в подземный мир, здесь сама всякий раз умирает. Людей же, помимо наблюдателя, здесь почти нет (люди появляются в этой книге очень странным и характерным манером, к этому мы еще вернемся) – нет и челове-ческой речи, что понятно: последовательное высказывание развернуто во времени, а в том промежутке, куда помещает нас автор, времени


С этой книгой читают
Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печ
Болевой нерв новой книги Л. Юсуповой – повседневное насилие, пронизывающее современную российскую действительность. Основанная на фрагментарном цитировании официального судебного архива, документальная поэзия Юсуповой следует логике «освободительного монтажа», благодаря которому невидимая жертва преступления обретает зримые черты. Этическая задача автора – вернуть жертве голос, сделать его слышимым в пространстве индивидуальной и коллективной пам
«Вывихивая каждую строку», резко переключая регистры речи, обращаясь к контрапункту и диссонансу, к бедным, тавтологическим, «ублюдочным» рифмам, Игорь Булатовский ведет разговор с поэтической традицией и с языком – о его бессилии, его отравленности, его надруганности, его стыдности и стадности. Но также и о его способности говорить об этом. Говорить, не отворачиваясь от постыдного и отвратительного, сквозь спазм. Игорь Булатовский (род. 1971) –
В своих книгах А. Тавров развивает и углубляет принципы метареалистической школы. Его сверхнасыщенная метафорами поэзия ставит в центр внимания ту часть нашего мира, что расположена «с той стороны» обыденного, машинального сознания человека. Она словно бы заново и впервые выходит к жизни, вещам и словам, подступаясь к до- и внесловесному, где только и возможен разговор о смысле существования, добре и зле, о видимом плане бытия и его неявном плане
«Неизвестные письма» Олега Юрьева – не мистификация, не стилизация. Это способ сказать о времени. Точнее – сказать время устами тех, кто полагал свою судьбу в слове, кого слово несчастливо увело за пределы жизни и сознания, туда, где нет времени, но откуда можно увидеть время как прошлое, ставшее будущим, как альфу и омегу, как историю, развернутую в моральном пространстве между библейской притчей и скверным анекдотом. Якоб Михаэль Рейнгольд Ленц
Олег Александрович Юрьев (1959–2018) родился в Ленинграде, с 1991 года жил во Франкфурте-на-Майне, писал по-русски и по-немецки. Автор множества книг, в том числе выходивших на немецком, пьесы ставились в разных странах. О. Юрьев – поэт редкостного напряжения смысла и звука, материя языка в его поздних стихах истончается до реберного каркаса классической русской просодии. Акустическое устройство их таково, что улавливает тончайшие вибрации разгов
В новой книге Олега Юрьева собраны тексты о литературе и эссе на грани прозы. Вошедшие в нее статьи «Одноклассники» и «Буратино русской поэзии: Сергей Нельдихен в Стране Дураков» были отмечены как лучшие публикации журнала «Новый мир» за 2013 год.В фокусе зрения автора – скрытая, тайная, подавляемая доминирующей идеологией и эстетикой великая несуществующая литература ХХ века, которой он пытается вернуть существование: Тихон Чурилин, Павел Зальцм
В книге собраны стихотворения Олега Юрьева, сочиненные после «Стихов и хоров последнего времени» (М., 2016). В письме к другу автор писал: «Если наберу стихотворений 35–40, так и назову книжку – „Петербургские кладбища“». Это же название имеется и в файле с рабочим названием «Новая книга стихов 2016–18». В авторскую рукопись не входило Приложение, оно подготовлено публикаторами.
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
Крис Андерсон – главный редактор журнала Wired первым обратил внимание на интересное явление, которое стало наблюдаться с развитием Интернета. Андерсон провел исследование, длившееся почти два года, и вывел теорию, названную им правилом «длинного хвоста».В отличие от правила Парето, которое применительно к массовой экономике звучит примерно как «20 процентов товаров приносят 80 процентов прибыли», правило «длинного хвоста» доказывает обратное: ма
До сорока лет жизнь Эллы Рубинштейн протекала мирно и размеренно. Образцовая хозяйка, прекрасная мать и верная жена, она и предположить не могла, что принесет ей знакомство с рукописью никому не известного автора. Читая “Сладостное богохульство”, Элла перестает понимать, где находится – в небольшом американском городке в двадцать первом веке или в тринадцатом столетии в Малой Азии? С таинственным автором романа она переписывается или же с самим Ш
Очень легко, оказывается, сесть в ноги женщине в сексе. Нет. Не очень легко… Но в этом есть своя прелесть – позволять маленькому чудовищу резвиться. И если откинуть все предубеждения и расслабиться – это несложно. Сложно уйти вниз по-настоящему. Когда ты понимаешь, что связь работает только в один конец. Что ты ничего не можешь сделать для того, чтобы что-то получить. И всё, что ты в истерике пытаешься делать, только отдаляет тебя от результата.
Когда-то давно у них не сложилось. Больная страсть дошла до апогея, и их взорвало, раскидав сначала на куски, а потом – по разным странам и жизням. Спустя много лет она – счастлива замужем, он – бежит от себя. И когда становится чертовски невыносимо и бессмысленно, его непослушные пальцы набирают…