1
Джон Хиндли служил в офицерах при одном штабе Терра-Империум. Карьера шла ровно и удачно: из академии в рестораны, из ресторанов в закрытые клубы, всюду связи, всюду знакомства. В День перерождения, случающийся раз в пятьдесят лет, парень не ожидал подвоха. «Это меня не касается, – думал он, выходя из душа. – Можно не волноваться. Сейчас рисуются большие перспективы, просто жуть! Кстати, где моя Кэрри?»
Каково же было изумление Джона, когда отовсюду, из всех устройств, из смартлинз и через нейролинк ему громогласно сообщили, что он избран быть перерожденным.
Никакого промедления. Никаких долгих сборов. Никакого права на апелляцию. Утреннее сообщение подтверждается вступительным церемониалом, чрезмерно громким и публичным. Погоны срываются, звание отбирается, накопленные коврижки уходят к молоденькой Кэрри, жене, поцеловавшей его в румяную щёчку перед отлётом. Прощаться с парнем пришла только она, все остальные многочисленные друзья, приятели, коллеги то ли от страха, то ли от радости, что лотерея с красной картой неудачи их не затронула, предпочли заняться своими привычными делами.
Всё, что у тебя остается после Дня преображения, лишь прежнее имя. Впрочем, никто не запрещает отречься и от него.
Торжественная церемония, когда избранных с улыбками и признательностью изгоняли из общества ради великой миссии – удалиться из старого мира и создать новый, – состоялась в зимнюю ночь, под крупный снегопад и неоновый огонь фонарей. Ветер колюч, жег уши и лицо, но собравшимся не давали ни одного шанса на отказ.
На транспортном корабле «Смиренная Ева» Джону, молодому и уже обиженному судьбой, поведали про будущую службу.
– В рассечённые на двадцать лет? Меня, кадрового офицера, да заставить грязь месить руками?! – возмущался Джон.
– Да ну? Что ты говоришь, ай-яй. Ну так не голыми руками же. А хочется, чтоб разобрали на запчасти? Знаешь, у контрабандистов на Дальнем круге в большом почете космические корабли с естественным человеческим мозгом… – Надзиратель выписал ему жетон и махнул рукой на прощание. – Не зли Терра-Империум, парнишка! Отныне мы твоя Семья!
Рассечёнными называли людей, чье сознание использовалось для управления нескольких десятков, а то и сотен машин. Любой вам скажет, что это страшная работа, годящаяся разве что для пропащих: «Ты не живешь, а проживаешь в теле машин». Фантасты в прошлом мечтали о разумных роботах, свободно разгуливающих по улицам и занимающихся изнурительным и грязным трудом. В Терра-Империум безопасности ради предпочли не давать свободы никому, в том числе искусственному разуму. Так и появились рассечённые, изумительный паллиатив заместо разумного робота-трудяги.
Пролетарии в новом тысячелетии ныне продают не труд, а сознание. Валюта ценнее золота и платины – единица времени.
Никто из здравомыслящих на превращение, пусть и временное, в овоща добровольно не подписывался. К тому же поползли слухи, что от рассечения мозги со временем в кисель свариваются. Однако потребности Близкого Круга росли, да и Основной Круг, в котором располагалась первая сотня устойчивых колоний-миллионников, подгонял, превращался в обремененное и прожорливое дитя, требующее всего и вся.
Пока «Смиренная Ева» двигалась, подобно выстрелянному рогаткой семени жизни, на немыслимой скорости вдоль заселенных звездных систем, главное задание несколько раз переопределяли из-за весьма динамичных геополитических амбиций столицы. Конечным пунктом оказалась планета Катáнга из Дальнего круга: топкая, болотистая, с полусумраком и редкой фауной, но с приличным химическим составом атмосферы и чистой биографией – отсутствием катаклизмов.
Выйдя из корабля, Джон увидел перед собой синюшный край с карликовыми деревьями и мелким кустарником, водянистой землей, хлюпающей под подошвой, и тихо пролетающими мантами, могучими и издающие могучий утробный звук. Кто-то вдали, у самых гор, ухал и охал, стелился туман.
– Необычно дышится, – сказал Отец, положив руку на плечо Джона. Хотя его голос звучал волнительно, по всему телу, однако, прошло тепло успокоения, послышались в разуме нотки энтузиазма.
– Слишком много сини, – ответил Джон. – Тут определенно есть чем заняться.
Грузовой отсек оторвался от «Смиренной Евы», оставив припасы и оборудование для зачина; сам корабль поднялся в небо и сбежал за облака. Триста колонистов, один Надзиратель со старшим помощником по фамилии Гаррисон, и Отец, человек, обязанный сопровождать любую Семью, высланную в День преображения покорять новый мир.
Надзиратель, мужчина, обменявший пятый десяток, с усами и хитроватым прищуром, объявил, что колонистам необходимо возвести колонию, столь необходимую для блага и в честь Терра-Империум в этом звёздном секторе. С построенной колонией, сказала командующая голова, придет и долгожданная свобода:
– Благодарностью станет генетический ключ свободного поселенца. Туда-сюда, двадцать лет пройдет, и вы вольные птицы.
Уже вечером, разойдясь в только что напечатанные казармы, чистые, белые, пахнущие пластиком и ярко освещенные, Джон заметил удивительную несуразицу. Он молчал, продолжая испытывать то тяжелое чувство надрыва, как после катастрофы; избегая возможной социальной неуклюжести, парень ходил понурым наблюдателем. Но кто-том рядом нет-нет да прыскал в кулак, наблюдая собственными глазами величие, имеющееся на богом забытой Катанге. Из небольшой компании, играющей в карты, послышалось простодушное «Я не понял, а где же бабы?»
2
– В самом деле, намудрили. Женщины будут! Мне обещали, – заверил Надзиратель, пряча лысину в военной фуражке. Лысина сильно лоснилась и подгорала даже от бледно-голубого солнца Катанги. Собравшиеся у его дома, двухэтажной постройки с флигелем и мелким зубчатым забором, недоуменно иронизировали про будущее Семьи без женщин. – А теперь за работу, недоумки, а то отожрались в полёте на казенных харчах. Ишь ты, лоботрясы объявились!
Надзиратель колонистам не солгал, и через неделю на терминал упало письмо-извещение: «Второй корабль заблудился. Ждите». Его самого искренне удивило, что дегенераты из столицы додумались отправить изгнанников без женщин. Отец не находил в случившемся казусе ничего ужасного: монастырская жизнь ему знакома не понаслышке.
Джону хотелось, чтобы прислали его Кэрри. Все остальные искали утешения, строя надежды на будущую семью.
Надзиратель, выслушав просьбу, неудачно разыграл вежливое словоблудие:
– Ну, понимаешь, дело ведь какое. День преображения – это не праздник, это жопа, а она приходит не к счастью, а назло. И тем, к кому пришла жопа, а особенно такая, как наша, удача не соизволит получить чего-нибудь приятного. Забудь о прошлом. И вообще, тебе бы пора очнуться и понять, какая судьба на тебя легла, все-таки стал избранным.
