Однажды чудесным ранним утром в прекраснейшем небесном саду, озарённом лучами рассвета, в этой идиллии, овеянной волшебством лёгкой дымки, среди пышных трав и цветов под деревом с налитыми плодами сидели, беззаботно откинувшись в шезлонгах, двое – Фауст и Маргарита, облачённые в ослепительно белые одежды. Волосы Фауста были благородно убраны в косу, взгляд его проницательный улавливал всё, что входило в его обзор; весь он был овеян волной вдохновенья. Маргарита одухотворённо смотрела на Фауста; её локоны дивных волос светились бликами раннего безмятежного утра, мягко ложась на изящные плечи, и жемчуг филигранного ожерелья возвышал её грациозность, отсверкивая лучами зари. Оба они пребывали в состоянии всеутоляющего блаженства, коим напоено светоносное пространство небожителей.
Маргарита, окинув ясным взором пространство Сада, трепетно обратилась к Фаусту:
– Мой милый Фауст, как прекрасно! Какие кроны и цветы!.. Какое небо! И дыханье туманных трав, что под росою так веселят свободу взгляда… И светел милостью простор. Как птицы чувствуют его! Повсюду – свет и совершенство. И всё – в любви неутолимой. Свобода нам являет чудо…
Фауст, взглянув на Маргариту, так же поэтически ей ответил:
– Да, Маргарита, мир спокоен; душа светла и воздух чист. Любовью жизнь напоена. Нам явлен дар, и мы, внимая живому Свету, его храним в своей душе, дыша Бессмертия единством. Но…
Он сделал паузу, что-то обдумывая.
Чуткая Маргарита тут же спросила:
– Любимый, что тебя тревожит? Какие думы дух печалят?
И Фауст ей ответил:
– О нет, любимая. Печаль – не мой удел. Я просто вник нагим дыханьем в пространство прозы… И эта проза наполняет гудящий мир людей, что суетою одержимы, там – на Земле. Да-да. Я чувствую его. И вот, что думаю: мы как-то можем им помочь…
Маргарита слегка напряглась:
– Но ведь для этого нам нужно вжиться в прозу…
Фауст же невозмутимо произнёс:
– Несомненно. И мы попробуем… Я помню – есть страна необычайная, – Россия, так её зовут. И в той России – удивительный народ; там люди очень интересные живут, – они горят столпом идей. Но гасят ту стихию другие люди – неинтересные и скучные… Да. И вот, что мне пришло на ум: а не внедрить ли в эту драму земной суровой суеты живую искру вдохновенья, что так чудна и животворна?.. И может даже посетить тот грозовой и несравненный дивный край…
– Но я – с тобой, – тут же молвила Маргарита.
– Да-да, конечно. Но это – позже… А пока – не помешало бы подкинуть им пару свеженьких идей… Ничто так дух не облегчает, как естество импровизаций; и дум полёт свободе ближе, чем блажь тоски в пылу апломба. Душе – любовь, она с мечтою заодно; идея – воля!
Фауст оживлённо посмотрел на Маргариту, глаза его озарились вдохновением.
Маргарита решительно провозгласила:
– Как дух тебе велит, – так пусть и будет!
И Фауст ответил:
– Ну, тогда – за дело, дух! Идеи будут смелы и внезапны.
И тут вдруг ему на голову упало яблоко.
Фауст весь озарился, поднял этот стихийный плод Провидения, и возбуждённо воскликнул:
– Да будет так!..
И он ловко подбросил яблоко вперёд. Оно, описав дугу в воздухе, исчезло в туманных травах…
И в этот момент что-то произошло в пространстве, и всепроникающая музыка заполнила стихию этого дивного мира…
И всепоглощающий туман мистически окутал всё, и неизвестно, сколько времени длилось это притягательно-пьянящее действо, но когда это волшебное марево растворилось в пространстве непуганой свободы, изменился и вид окружающий, а затем новые образы обнажились в реальности вечной и непредсказуемой, многотональной и обескураживающей…
Ранним утром в одном из южных городов необъятной России, в небольшой провинциальной резиденции его, за офисным столом с оргтехникой сидел серьёзный человек в штатском, – главный сотрудник секретного управления, можно сказать – лидер особой структуры, имеющей доступ ко многому… Ну а поскольку структура эта была секретной, то и фамилию сего лидера мы озвучивать не можем; ясно лишь одно: человек этот являл собой воплощение натуры несгибаемой и хваткой, умевшей ловить суть и держать её крепко. Он, этот солидный муж в строгом костюме озабоченно смотрел на своих подопечных, сидевших напротив в ожидании дальнейших указаний… Лидер собрался с мыслями и по-деловому изложил:
– Значит, так; я собрал вас всех в столь ранний час для того, чтобы сообщить вам наиважнейшую информацию, побуждающую к экстренным действиям. Ситуация непредвиденная, можно сказать – неадекватная. Только что я получил сведения о появлении в нашем городе необычного объекта, очень напоминающего НЛО… Но! Есть версия, что это вовсе не НЛО…
– А что? – тут же спросил один из подчинённых – озабоченный интеллигент со взглядом ботаника.
Главный смерил взглядом любознательного клерка и скрупулёзно ответил:
– Есть предположение, что этот необычный объект, именуемый как НЛО, является объектом разведки… И этот объект сканирует наше родное пространство, выявляя все наши сильные и слабые стороны; а мы тут, понимаешь, ворон считаем. А может даже это ноу-хау террористов. Нынче техника – на грани фантастики…
– А что же делать? – вмешался другой подчинённый, – худощавый мужчина зрелых лет в больших очках, которые он то и дело поправлял.
Главный вздохнул и выложил:
– Что делать, что делать; в первую очередь – быть предельно внимательными ко всему. Все наши защитные установки переведены в усиленный режим. В общем, так: в связи с вышеизложенным неадекватным событием принято решение о переименовании нашего города…
Сказав это, лидер слегка нервно мотанул головой, – как бы сам не врубаясь во всё, что он изложил, и от этого на мгновенье смутившись; но тут же взял себя в руки и сделал серьёзный вид, побуждающий к экстренным действиям.
Тут клерк-очкарик совершенно изменился в лице и растерянно вымолвил:
– И как же наш город будет теперь называться?..
Главный мудро глянул куда-то в пространство, затем чутко посмотрел на клерка в очках и с наслаждением произнёс:
– Наш город теперь будет называться Обломов… Быть может, это будет носить временный характер. Всё зависит от дальнейших событий. М-дас…
Возникла вполне резонная пауза. И эта пауза, несомненно, могла бы затянуться и вылиться в некие фантастические грёзы с последствиями подсознательной хандры, если б не опыт и мудрый нрав предводителя.
– Вопросы есть? – спросил главный.
Тут опять в разговор вступил тот самый дотошный клерк в больших очках:
– А как же быть с пропиской? Ведь все наши люди прописаны не в Обломове…
Главный разулыбился и ответил:
– Умён ты, Ершов. Но мы не тупее. Уже всё продумано. Все, прописанные в нашем городе автоматически считаются обломовцами, или обломовчанами, – кому как по душе. И все инстанции будут это учитывать.
