- Поехали, - прошептал на ухо, нависая надо мной и обдавая жаром дыхания.
Веду плечом от мурашек, пялюсь на большие ладони, которые упираются в стол по обе стороны от меня. Паленым запахло и это не мои волосы на виске, что потревожил огнедышащий Ромашка, это моя задница подгорает.
- Куда? - осторожно спрашиваю, чисто из любопытства.
Ехать с ним точно никуда не собираюсь. Сама припоминаю, вытворенное за последние дни, за что сейчас хочет предъявить, пытаюсь угадать.
- Ко мне. Покажешь как и в какой позе стонала подо мной. Подозреваю сладко стонала.
Девчонки опасливо притихают, они непосредственные участницы подлянки о которой толкует.
Включать дуру бесполезно, проходили, не тот случай. Врубаю борзоту на полную и бесстрашие на максимум. По крайне мере стараюсь установить нужные настройки, не сразу, но вроде получается.
- Не Ромаш, я не поеду, мне не понравится, - небрежно бросаю, голос не подводит. - Кто кто, а ты то стонать точно не заставишь. Не дано.
По привычке целюсь зацепить, хоть и не уместна сейчас провокация, усугубляет. Тормоза запоздало жму.
- А по твоим рассказам оч громко стонала именно подо мной, а я то как. До сих пор сам в шоке. Поехали мяу, помурлычем на моей постели, - настойчиво уговаривает, не тая угрозы и откровенного намерения.
Выдержка моя подгорает, держусь не слететь со стула, а потом бежать сверкая пятками до дальней границы. Сглотнув, играю до конца смелую невинность.
- Да пошутила я, подумаешь, а дура эта поверила, - смешок сам вырывается, правда немного нервный.
Сожалением и не пахнет. Его это видимо добивает, подхватывает за локоть и поднимает на ноги, довольно грубо.
- Давай мяу, воплотим твои фантазии в реальность, - пронзает взглядом насквозь, задевая сердце.
Что-то в этом тоне меня дико настораживает.
Паника потихоньку нарастает, в горле пересохло, рыпнулась, не отпустил, потащил за собой. Сердце и без того неслось, стоило ему появиться, а теперь так совсем надрывается, спотыкается. Ой, скоро выдохнется.
Раздается звонок, я выдергиваю телефон из кармана и не раздумывая принимаю вызов.
- Мотя, спаси меня! - ору, что есть мочи. - Меня придурок какой-то тащит с пошлыми предложениями, говорит я под ним стонать буду. Кафе возле универа... - отключается брат с коротким "ща буду".
Мериемся взглядами, я сейчас тебе за все устрою, и за сердце растерзанное и за... Выдергиваю руку и отскакиваю.
- Сейчас приедет мой брат и оторвет тебе руки, а заодно ноги, голову и все остальное, - непроизвольно сползаю глазами к ширинке.
Вспыхнув, возвращаюсь к лицу свирепового Ромашки. Его моя угроза не тронула совершенно. Иду обратно к столику и сажусь на прежнее место, правда развернувшись к нему. Я должна быть наготове, если снова попытается напасть.
- Оо, даже интересно стало. Потрачу пять минут и дождусь твоего брата. Дам совет лично, высечь твою задницу ремнем.
- Готовь ты свою задницу, - пуляю в ответ по привычке.
Вскидывает брови и презренно смотрит. Да неужто эта девка так много для него значит... Поплохело, подурнело, горечь разъедает внутренности. Лезут ненужные мысли. Отставить нытье! Фиолетово мне, чего он там. И правда ждет, меня не трогает, это немного смущает. А я то как жду...
Двери распахиваются, шумно вваливаются трое и сразу натыкаются на него. Я поднимаюсь с места, начинаю нервничать. Зря наверное начудила, перегнула с подмогой, становится страшно за гада этого. Матвей же бобо на голову. Да поздно, сказанного не воротишь. Осознание долбит по вискам.
- Ромыч, мать твою! - ржет мой брат в голос.
И лезет обниматься к этому гаду. Чтоб мне провалиться, падаю обратно на стул и хватаюсь за голову. Опомнившись, стряпаю невинную мордашку, вину поглубже вместе со страхом запихиваю.
- Почему я не знаю, что ты в городе? - горланит Мотя.
Так рад, что про меня забыл напрочь.
Второй раз обнимаются, а мою тушку начинает потряхивать. Сучоныш, теперь сдаст меня с потрохами, вот я попала. Или все же Мотя оторвет ему башку, кто бы он там ему не был. Я врала прямо в глаза брату - припоминаю, скрипнув зубами. Что перевесит, сам дьявол только знает.
- Погоди, секунду, сеструха у меня тут вляпалась.
Идёт ко мне широкими шагами, а я смотрю на этого ловеласа гребанного и не могу оторваться. Онемела, приросла к стулу, внутри дрожу.
- Ну и где это чмо, у которого руки лишние и язык длинный? - требовательно спрашивает брат.
- Убежал, - для убедительности пожимаю плечами. - Как услышал, что ты сейчас будешь, так и побежал.
Мотя хмурится, не верит. Ромаш ухмыляется громко, резанув по нервам. Он знал, он знал... Пищу мысленно.
- Прямо вот взял и побежал? - уточняет братуха.
- Угу, - киваю головой. - Буквально пулей.
Что внутри творится не передать словами. Матвей проходится грозным взглядом по девчонкам. Не дышат бедные, изображают статуи, ожидают развязки или приговора. А Ромашка стоит, сложив руки на могучей груди и наблюдает мой крах с ехидной лыбой. Беснуюсь я пуще прежнего и плачу одновременно. Почему так не везет, стоило этому... Раздери тебя черти! Появиться на моем пути и размяукаться, все пошло прахом. Котяра озабоченный...
Солнце давно спряталось за горизонтом, подарив нам прохладу после жаркого майского дня. Сцепив зубы, сорвала очередной цветок, стряхнула муравьев вместе с тлей и принялась, злостно отрывать по-одному мизерные белые лепестки.
- Лютики, ромашки, лютики, ромашки, лютики, ромашки...
- Вроде было сдам, не сдам, - хихикнула Ирка и передала почти опустевшую бутылку безалкогольного Любке.
Та отпила один раз, другой и протянула мне. Я хватанула, поднесла машинально ко рту, почуяв запах, поморщилась, и с отвращением отдернула от лица.
- Тьфу ты, - сунула в руку Ирке.
Ободрав бедную, уже наверное двадцатую ромашку, швырнула в сторону голый стебель и потянулась за новой жертвой.
- Любит, не любит, любит, не любит...
Девчонки прыснули со смеху.
- Тьфу ты! - дрянь всякая в мозгу рождается.
- Кто кого там у тебя любит не любит? - лыбясь спрашивает Любка.
- Мотя деньги, - бурчу, ободрав и этот цветочек.
Срываю новый, борюсь за него с муравьями, они разбегаются по моей руке, одна особь умудряется залезть под рубашку. Вскакиваю и с визгом вытрясаю его, хлопая вдоль рукава до плеча ладонью, пока трупик не вываливается на песок. Подруги мои чуть не валяются в приступе гогота, а вроде нулевку пили. Хотя... Если мне банку нулевки, снесет мгновенно, не хуже как от покрепче. Признаюсь, выше восемнадцати градусов ничего не потребляла. С моим папой и братом лучше и не начинать пробовать. Шкуру спустят, сначала один, потом другой. Восемнадцать стукнуло, а правила в нашем доме не изменились, я для них до сих пор ребенок. Хоть головой бейся, доказывать обратное бесполезно. Видимо поэтому мы втроем печально сидим, словно малышня, в песочнице, а не наводим марафет для похода в клуб. Возможно похожи на гопников из нашего двора. Они вечно трутся на детских площадках или окупируют скамейки у подъездов. Одеты мы соответственно. А чего изголяться на платья, пляски ночные нам все равно не светят.
