Левсет Дарчев - Сын будет таким, каким воспитаешь

© Левсет Насурович Дарчев, 2019

ISBN 978-5-4496-3222-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первыми о наступлении утра оповещали петухи, кукарекая раскатистым

гимном по всему селу. По выработанной с годами привычке Гаджали из Кураха вставал одним из первых, потому что он с детства освоил один урок хочешь хорошо жить, надо трудиться. В его хозяйстве было два быка для пахоты, лошадь, на котором он любил ездить по окрестным селам, где у него было много друзей.

Этот июньский день был насыщен запахами лета- трава на горных лугах ждала своего часа, поблескивая в лучах солнца зеленым переливающим цветом и раскачиваясь на ветру. Следом покос пшеницы, затем помол и пахота.

Гаджали вернулся домой с сенокоса вместе с сыном Абреком, взрослым юношей, который уже стал опорой по ведению хозяйства, иногда ленивый, иногда шальной, временами трудолюбивый. Они, поджав ноги, расположились на ковре за скатертью. Замаячила дочь Галима в распашном платье, штанах из черного бархата, низ которых был украшен разноцветной тесьмой. Длинная коса спрятана в чухта, сшитая из дорогого шелка. Туникообразная рубаха с прямыми встроенными рукавами с вертикальным разрезом на груди подчеркивала ее высокую, стройную фигуру, которая делала ее похожей на лань- вся собранная, ни нотки голоса при отце, на лице ни тени улыбки. Со светлыми глазами, тонким поющим голосом и благородным отзывчивым сердцем она больше была похожа на свою мать. Трудолюбие, дисциплину, принципиальность унаследовала у отца. Временами отец, видя ленивость сына, жалел, что она не родилась мальчиком. Быстрыми, размеренными движениями она подала свежий горячий лаваш, кусок овечьего сыра и суп из айрана с рисом.

В комнату вошла обескураженная жена – Селима.

– Гаджали, у нас гости, – мрачно сообщила жена с порога.

Гаджали поднял суровый взгляд на нее. Ровные арки бровей и тонкие губы подчеркивали его решительный характер.

– Кто такие? – спросил Гаджали и встал с легкостью охотника.

– Не знаю, – ответила Селима. – Говорят из Ахты.

Гаджали, еще спускаясь по лестнице, по голосу узнал старого знакомого Керима. Только он не знал и не мог догадаться, зачем он к нему пожаловал.

За воротами дома стояли три всадника на породистых лошадях в длинных серых подпоясанных бешметах, на боку висели кинжалы, оправленные в серебро.

– О-х, Керим, – произнес Гаджали, раздвинув руки для объятий. – Какими судьбами! – Церемония рукопожатий. – Заходите домой. Пошли, пошли. – Он завел их в гостевую комнату. Жене Гаджали на ходу повелел приготовить хинкал из сушеного мяса.

– Да, нет спасибо, Гаджали, – отказался Керим, усаживаясь на толстую подушку, набитую шерстью. – Мы ненадолго и по очень деликатному вопросу. На хинкал у нас еще будет много случаев.

– Ну, рассказывай, какие у вас новости в Ахтах, – начал беседу Гаджали.

– Ничего нового, – сказал Керим. – Тихо идет коллективизация, и ты же знаешь- у меня самый большой двор в селе. У начальников большие планы. Они хотят освоить и склоны гор и долину реки- вообще, я дал добро и отдаю своих коров и лошадей в колхоз. Думаю, зачем идти против течения. К тому же, моему сыну предложили стать председателем.

– О-о, – одобрительно кивнул Гаджали, – это уже меняет дело.

Керим лукаво и многозначительно улыбнулся.

– Гаджали, – начал Керим, переходя на официальный тон, – мы с тобой давно друг друга знаем. Ты влиятельный человек в твоем селе, а меня хорошо знают в Ахтах. И- и, – он замешкался, раздумывая над каждым словом, – нам следовало бы быть теснее. Ну, другими словами, нам бы следовало скрепить семейные узы.

У Гаджали, который уже догадался, в чем дело, дрогнула мышца на лице, и он с напряжением продолжал слушать самого богатого человека в Ахтах.

– У меня есть сын, – продолжал гость, – он уже взрослый, самостоятельный мужчина. А у тебя дочь, Галима. И я вместе с моими братьями пришел в твой дом просить руки твоей дочери.

Гаджали застыл и продолжал сидеть с открытым ртом, от неожиданности не в силах произнести ни слова.

– Это будет богоугодное дело, Гаджали халу, – продолжил другой, видимо младший брат Керима. Из под папахи из овечьей шкуры на Гаджали смотрели карие глаза, которых разделял нос с горбинкой. Он тоже хочет убедить меня в богоугодном деле, успел подумать Гаджали.

– На все воля Аллаха, Керим, – наконец выдавил Гаджали. – Я и не думал, что моя дочь такая уже большая, и ее можно выдать замуж. – Время так быстро бежит, и я не замечаю, как все меняется. – Я не знаю, что и сказать.

– У нас славный и уважаемый род, Гаджали халу, – вмешался в разговор третий с квадратным лицом. – Вы не пожалеете – мы будем беречь ее как зеницу ока. Мы, прежде чем придти в ваш дом долго думали и решили, что наше объединение станет хорошей основой для дружбы двух сел. Этот косой – еще и политик, подумал Гаджали, складно говорит.

– Я не могу дать вам ответ сразу, – вежливо произнес Гаджали. – У меня есть старший брат. Я должен обсудить это.

– Конечно, конечно, – согласно кивнул Керим. – У нас есть время, и мы можем подождать.

Гаджали склонил голову в нерешительности. Он понимал, что это хороший вариант, чтобы обзавестись родственными отношениями с состоятельным родом: у его сыновей будет хорошая опора и поддержка, а у дочери будет обеспеченная жизнь.

Вдруг дверь в гостиную приоткрылась, и появилась голова Селима.

– Извините, – произнесла она робким голосом. – Гаджали, можно тебя.

Она увлекла мужа в дальний угол коридора.

– Они пришли засватать Галиму? – спросила она немедля.

– Да, – коротко произнес Гаджали

– Ты уже решил? – Селима смотрела в глаза мужа.

– Нет еще.

– И не думай!

Гаджали нахмурился.

– Почему?

Селима молчала, – она не знала, как это сказать мужу.. Она проглотила комок.

– Ты знаешь сына Габиба, Раджаба?

– Знаю.

– Он примчался только что и…

– Что «И»?

Селима подняла глаза полные ужаса на мужа.

– Он сказал, что если вы выдадите ее замуж, то он ее сегодня же похитит, – произнесла Селима дрожащим голосом, – она в подавленности опустила голову.

Гаджали пришел в ярость – его зубы заскрежетали.

– Он, сын Габиба, будет диктовать мне условия. Я убью его. – Гаджали, забыв, что дома у него гости, направился за ружьем. Селима вступила вперед и взмолилась.

– Гаджали, я тебя умоляю, не делать этого. Не надо пачкать себя кровью. И… – она сделала паузу. – О дочери подумай.

– Что! – громко прокричал Гаджали, теряя самообладание. – Что ты говоришь. Моя дочь…

Гости, тихо сидевшие в гостиной, глядя друг на друга и безучастно шаря глазами по интерьеру комнаты, услышали глухой выстрел, затем окрики: «Остановись. Не надо убивать» – и они переполошились. Младший аж подпрыгнул на месте и тупо уставился на старшего брата.