Каждый день осенних каникул (кроме выходных) с двенадцати до часу дня я сижу в шкафу. В самом обычном, сделанном из фанеры, втиснутом между изголовьем моей кровати и стеной.
Знаю, шкаф – не самое удивительное в мире место, особенно для тех, кто привык играть в прятки. Но я в прятки и не играю. Я прячусь по-настоящему.
Я могла бы пойти на улицу, но там идет дождь, холодно и мерзко. А в шкафу совсем не так уж плохо: тепло и относительно безопасно.
Каждый день в двенадцать дня домой приходит отец. Он всегда обедает дома. Это занимает ровно час, а это значит, что ровно час я должна просидеть в шкафу очень тихо, так, чтобы у него и мысли не возникло, что я дома. Мама придет через полтора часа, и вот тогда я выберусь из своего укрытия, сяду за стол рисовать, и никто ничего не узнает.
Я не люблю оставаться с отцом одна. А прятаться в шкафу гораздо интереснее, чем, например, под кроватью. В шкафу – много всего, а не только пыльный пол, а главное – там темно, а значит, нужно чем-то эту темноту заполнять.
Сегодня он пришел на пять минут раньше. Хорошо, что я его опередила. Это не так уж сложно, его шаги я научилась слышать еще с первого этажа. Они тяжелые и медленные, как будто ступает великан. У нашей двери на втором этаже они ненадолго замирают, и становится тихо, будто только что поднимающийся по ступеням человек просто взял и испарился прямо перед дверью. Но я знаю – это уловка. Он выжидает, прислушивается, принюхивается.
Спустя пару минут ключ поворачивается в замке, а я глубже забиваюсь в угол шкафа и закрываюсь свисающим сверху маминым пальто.
Я слышу, как отец снимает ботинки и идет в ванную мыть руки. Он всегда первым делом моет руки, а потом заглядывает в мою комнату, чтобы убедиться, что меня там точно нет. Меня нет. И он идет на кухню греметь кастрюлями и сковородками.
Пока отец ест, мамино пальто гладит меня по голове рукавом и шепчет, что все будет хорошо.
«Должна же быть в мире еще хотя бы одна девочка, которая сейчас так же, как и я, сидит в шкафу», – думаю я, глядя в темноту. Темнота едва заметно шевелится.
– Привет, – еле слышно говорю я девочке, сидящей напротив меня, – что ты здесь делаешь? Вообще-то это мой шкаф.
– То же самое, что и ты – прячусь, – с вызовом отвечает она. Девочка поправляет складки своего пышного синего платья и смотрит на меня исподлобья большими зелеными глазами.
– От кого ты прячешься? – спрашиваю я.
– Мы с канцлером играем в прятки. Вот от него. Но он ужасно боится темноты, так что не будет здесь искать. – Девочка хихикает.
– Мм, понятно, – говорю я, – а кто такой канцлер?
– Тот, кто обо мне заботится, – важно отвечает девочка, – а еще он помогает мне управлять королевством. Так получилось, что я совсем одна и больше помогать мне некому. А ты что здесь сидишь? Ты сказала – это твой шкаф, но это не так. Он находится в моем королевстве, а значит, он – мой!
– Говори, пожалуйста, тише, – прошу я.
Я слышу, что отец уже закончил с едой и скидывает грязную посуду в раковину. Мне нужно быть осторожной: тот, от кого я прячусь, темноты не боится.
Тяжелые шлепающие шаги (отец всегда ходит дома босиком) снова направляются в ванную. Шлеп-шлеп. Неожиданно они замирают на пороге моей комнаты. Шлеп-шлеп. Отец останавливается прямо у шкафа.
Я смотрю на девочку и прикладываю палец к губам. За тонкой фанеркой – тяжелое дыхание, я знаю, что он принюхивается, он чувствует мой страх.
«Что ему здесь нужно, в этом шкафу нет его вещей, неужели он знает, что я здесь?» Я с надеждой поднимаю глаза на девочку, но ее больше нет.
Я одна, и от отца меня отделяет только тонкая дверца. Мне кажется, он слышит, как громко стучит мое сердце. Я приказываю сердцу замолчать и прижимаюсь к маминому пальто. «Мамочка, вернись, пожалуйста, скорее», – шепчу я про себя. Но я знаю, мамочка не вернется. Придется выкручиваться самой. Я должна что-то сделать, чтобы он не нашел меня, даже если эта дверь откроется. «Если эта девочка откуда-то пришла, значит, и я могу куда-то уйти», – размышляю я.
Зажмуриваюсь так, что глазам становится больно, вжимаюсь в стену и на всякий случай повторяю заклинание, которое должно сделать меня невидимой: «Я пушинка – легче пуха, я пушинка – легче пуха».
Стена шкафа за спиной становится мягкой, и я проваливаюсь в ворох пальто, шуб и платьев, которые заботливо принимают меня в свои объятия.
Откуда-то издалека я слышу звуки открывающейся входной двери – это мама пришла домой чуть раньше. Заклинание сработало, отец не нашел меня.
Пока он о чем-то пререкается с матерью на пороге, я тихонько выбираюсь из своего убежища. Обычно мне удается сделать это до прихода мамы, но сегодня все пошло наперекосяк.
Отец уходит, а мама, проходя мимо моей комнаты, удивленно смотрит на меня:
– Отец сказал, тебя дома нет. А ты здесь. Как так вышло?
– Я сидела в шкафу, – смущенно отвечаю я.
– Зачем ты сидела в шкафу?
Мама хмурится, а мне почему-то становится стыдно.
– Не знаю, мне там нравится, – невпопад отвечаю я.
– И что же ты там делала, позволь узнать, столько времени?
Голос мамы становится веселей.
– Я взяла с собой фонарик и читала книгу. Мне нравится там читать.
Мама недоверчиво и как будто осуждающе смотрит на меня.
– Тебе нужно больше гулять и завести друзей, – выносит она свой вердикт и уходит на кухню.
* * *
Теперь я сижу в шкафу не только во время великаньих обедов. Я надеюсь встретить девочку, имени которой не знаю, но она больше не приходит. Интересно, нашел ли ее канцлер, победил ли он свой страх темноты – или девочка сжалилась над ним и сама пришла к нему, – и что вообще происходит в ее королевстве? А самое главное – где это королевство и как мне попасть туда?
После осенних каникул Валентина Леонидовна объявляет, что у нас в классе – новенькая. Она проболела почти всю первую четверть, так что теперь ей придется многое наверстывать, и зовут ее Лера.
Новенькая протискивается в приоткрытую классную дверь, и я понимаю – это ты. На тебе нет пышного синего платья, вместо него – застиранная белая блузка, клетчатая школьная юбка, колготки гармошкой на коленках и стоптанные ботинки. Твои каштановые кудри заплетены в неряшливую косичку, и твой портфель не несет никакой канцлер.
Девочки в классе неодобрительно разглядывают тебя. Ты смотришь на всех так, как будто вообще не понимаешь, как тебя занесло в эти негостеприимные края. Твои глаза – большие и зеленые. Это ты – девочка из шкафа.
Интересно, вспомнишь ли ты меня?
Валентина Леонидовна отправляет тебя за первую парту в третьем ряду, и я радуюсь, что мне тебя хорошо видно.
Весь этот день я наблюдаю за тобой: тебе явно нет дела до других детей; кажется, ты любишь рисовать; и ты похожа на дикого зверька, который вдруг обнаружил себя запертым в клетке.
