Солнце не успело подняться высоко и, несмело пробиваясь сквозь ажурную листву, ласково касалось безмятежно сонной земли. Воздух оставался упоительно свежим и, сладко дурманя голову, пробуждал желание вдохнуть полной грудью и буквально напиться им. Покрытая серебристой сединой сочная трава, напитавшись ночной влагой, пригнулась и, чуть вздрагивая от лёгкого прикосновения ветерка, поблёскивала прозрачными капельками. На изумрудном кружеве полога леса то и дело вспыхивали янтарные солнечные блики, а неугомонные птицы, перелетая с ветки на ветку, оглашали округу перезвоном хрустальных колокольчиков.
Сильные мужские руки легко подхватили её и, казалось, подняли к самым верхушкам деревьев. Но ей не было страшно, её душа наполнилась пониманием: отец ни за что на свете не уронит свою любимую дочь. Сердце в груди трепетало от восторга, только стало несколько неловко, и, притворно надувшись, она фыркнула:
— Батюшка, ну я ж уже не маленькая!
Мама стояла рядом и звонко смеялась. Яркие лучи солнца слепили глаза, не давая разглядеть лица людей, и только их счастливые улыбки различались сквозь прикрытые ресницы. За спиной раздавались весёлые возгласы сестры и шутки братьев, и голоса родных сливались в единый мелодичный хор с восторженным звоном беспечных кузнечиков. Запах свежескошенного луга пьянил, душу распирало от безмерной радости, а весь мир был наполнен светом, любовью и умиротворением.
Неожиданно щеки коснулось что-то тёплое, мокрое и шершавое. Обмякшее сознание, желая остаться вместе с дорогими ей людьми, упорно сопротивлялось, судорожно цепляясь за образы родителей, но новые прикосновения настойчиво теребили нос, губы, подбородок, вырывая из такого светлого и замечательного сна.
Глаза непроизвольно открылись, и прямо перед собой увидели огромную зубастую пасть со свисающим красным языком. Пасть гавкнула, растянулась в счастливом оскале, и страшная морда уставилась карими умными глазами. Ничуть не испугавшись большой лохматой зверины, засоня недовольно утёрла мокрое лицо, огляделась и обижено пробурчала:
— Ну, зачем ты меня разбудил?
Вокруг простирался всё тот же лес, уже третий день нескончаемым хороводом тянувшийся на всём протяжении пути в неизвестность. Собака, явно довольная тем, что её находка очнулась, призывно залаяла и бросилась в сторону.
— Гром, что ты там нашёл? — послышался мужской голос, и из-за дерева показался всадник, облачённый в начищенный бехтерец.
У пояса человека висела сабля в богато отделанных ножнах, к седлу был прикреплён налуч с добрым луком, а безвольно висящие поверх дорожной сумки тушки зайца и куропатки говорили о его меткости.
Желая сообщить о своей добыче, псина с преданным лаем помчалась к хозяину.
Вот теперь, лишь увидев незнакомца, всё её тело пронзил леденящий страх. Казалось бы, плутающий по лесу странник должен порадоваться появлению человека, но душа судорожно дрожала, а внутренний голос настойчиво предупреждал: встреча с мужчиной опасна, а с вооружённым мужчиной опасна вдвойне. Сердце, обезумев, заметалось, и, собрав последние силы, она вспорхнула испуганной птицей и бросилась бежать, но, тут же споткнувшись о коварную корягу, с налёта уткнулась лицом в прелые листья.
Ощутив терпкий аромат земли, она моментально развернулась, но, уже не успевая подняться, словно загнанный зверёк, попятилась назад, пока не почувствовала спиной ствол дерева. Как бы сейчас хотелось слиться с корой, раствориться в плоти дуба, но равнодушный лесной великан не хотел спрятать человека, и ей в отчаянье пришлось наблюдать за приближением всадника. Воин легко соскочил с коня и неторопливо устремился к ней. Чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, бедняжка зажмурилась и, будто это могло спасти, в испуге закрыла ладошками лицо.
— Вот ведь птаха какая, — послышался мягкий насмешливый голос. — Да что ж это я тебя так напугал? Неужто на лешего похож?
Несмело приоткрыв глаза, она сквозь пальцы взглянула на незнакомца. Парень с едва пробивающейся бородой, присев на корточки, улыбаясь, смотрел добрыми серыми глазами. Настороженно изучая приятное мужское лицо, она несмело опустила руки.
— Что, такой страшный? — снова поинтересовался незнакомец.
Отрицательно покачав головой, трусиха продолжала молчать, а парень ещё шире улыбнулся.
— Ну, вот и хорошо. Не бойся. Разве может воин обидеть маленькую девочку? — проговорил он. Она не стала спорить, хотя внутреннее убеждение говорило об обратном, а незнакомец вновь спросил: — Кто ты? Как звать-то тебя?
Немного подумав, девочка проронила:
— Таяна…
— А я — Евсей, — продолжал улыбаться парень. — Как ты очутилась здесь? Заблудилась? Небось, с подружками по грибы-ягоды ходила?
Малышка некоторое время недоверчиво смотрела ратнику в глаза, а затем, наклонив голову, пробурчала:
— Я не помню…
— Как не помнишь?
— Не помню, — растеряно пожала плечами Таяна.
Озадачено нахмурившись, Евсей безмолвно разглядывал необычную находку: чумазую девчонку лет десяти-одиннадцати. Видать, оголодала. Худющая, одни васильковые глазища на лице остались. Всклокоченные, выпачканные в грязи и крови русые волосы собраны в косичку с вплетённой в неё голубой шёлковой лентой. Одета в простую крестьянскую рубаху, но сарафан добротный и расшит разноцветным бисером. На ногах сапожки из мягкой кожи. «Похоже, родители не бедствуют, раз дочери такую обувку справили, и, наверное, она любимица в семье», — размышлял Евсей, а вслух поинтересовался:
— Запамятовала, как в лесу оказалась? А из каких мест — хотя бы помнишь? Кто -родители-то твои?
— Не помню, — ещё ниже опустила голову девчушка.
— Забыла, чья ты? — вскинул брови парень.
Она снова покачала головой:
— Ничего не помню. Проснулась утром в лесу, а как попала сюда, не ведаю.
— Так к кому ж мне везти тебя? Как родителей сыскать? — растеряно проговорил он. — Отец с матушкой, поди, уж все глаза проглядели… Ещё бы, такую красавицу потерять, — желая взбодрить ребёнка, по-молодецки подмигнул Евсей. — Попробуй припомнить.
Девочка отчаянно замотала головой:
— Нет. Я пробовала, голова начинает болеть, и душа дрожит.
— Это как?
— Страшно делается, — призналась она и, пристально взглянув в глаза парня, шёпотом добавила: — Очень страшно.
— Но имя-то своё вспомнила…
— А оно у меня на пояске вышито, — оживилась девочка и показала пояс.
Евсей посмотрел, – и правда,: на пояске искусно вышитое имя.
— Так ты грамоте обучена?
— Наверное, раз прочитать сумела.
— Да, в самом деле. Тайна — ты, а не девка, — хмыкнул парень. — Ну что ж, пойдём. Коли ты никого не помнишь, тебя-то саму наверняка не забыли и признают. Поспрошаем в окрестных деревнях, не терял ли кто девчонку. Глядишь, отыщутся родичи твои, — ободряюще улыбнулся Евсей и протянул руку.
