Мне было лет семь, когда в доме стали говорить о Геленджике. Сегодня ребенок подумает, наверно, что это квадратный Мерседес, который делает: «Жик! Жик!» Тогда дети такого не знали. Мои родители, с родственниками и друзьями, решили ехать на трех машинах на юга. Это было очень здорово! Во всяком случае точно настоящее приключение! Я скучаю всю жизнь по тем временам! Одиннадцать близких и веселых людей, объединенных дружбой и едиными интересами, весело и шумно останавливались на обеды и ужины, на ночевки и в магазинах. Путешествие длиною в месяц на Чёрное море! Из них шесть дней ушло на преодоление трех тысяч километров туда и столько же, естественно, обратно. Помню, как я с заднего сиденья все время просил папу добавить газу и обогнать то наших, то чужих, разогнаться еще быстрее, восторг от ста пятидесяти на спидометре наших жигулей!
И вот в одном из кемпингов по дороге я, переночевав в палатке, подцепил вшей, несмотря на все возражения и нытье, что меня эти вши вовсе и не беспокоят. Несмотря на то, что при родителях я корчился и изгибался крючками, но старался не чесаться, меня все же побрили. Это было впервые, когда в зеркале на меня смотрел совсем другой мальчик.
Помню, как мои старшие братья плавали наперегонки в море, до буйков и обратно, а я болел, как будто они выступали на чемпионате мира, поражаясь и завидуя их силе и умению. Помню утес и обрыв под маяком, на котором мы запарковали машины и разбили палатки на эти сказочные три недели, примусы и костры. Ночную ловлю крабов с фонариком и подводную охоту, когда братья приносили рыб, пробитых стрелой от подводного ружья с резинкой! Помню ёжика, с которым я счастлив на фото в альбоме.
Я не смог дать таких путешествий своей семье. Время подкорректировало нашу жизнь и наши отдыхи, разместило нас в гостиницах и ресторанах. Лет через тридцать после Геленджика друг скажет мне в телефонную трубку:
«Поехали в Ярославль, на матч «Зенит-Шинник» на джипе Витала».
Что такое «Шинник» я, хоть и не смотрю никогда футбол, кроме чемпионатов мира, догадался. И ответил: «Вы что там совсем что ли сбрендили? Конечно, же нет!»
Через пять минут мне перезвонил второй друг: «Димас, скажи, а когда еще мы все вместе, друзья, сядем в хорошую тачку и поедем путешествовать по совдеповской трассе? Останавливаться на трассе в кафе и гостиницах? Покупать пирожки и пить квас из придорожных бочек, как в советские времена? Проезжать городки и посёлочки? Когда?»
Я провалился в детские ощущения счастья таких путешествий и, конечно, же сказал: «Да!»
Но про то, что такое Ярославль, дружба и «Шинник», попозже, сейчас пока мы едем в Геленджик.
Остановившись прямо на обочине на обед, наша большая и шумная компания начала хлопотать и обустраивать на травке импровизированный столовый комплекс. Из каждой из трех машин достали наборы «турист», такие складные столики и стульчики, которые были в каждой туристически настроенной советской семье. На столы начали резать все, что можно было резать: хлеб, овощи и фрукты, консервы.
Кто-то с криком выскочил из леса, держа в руках приличный благородный гриб. С этого момента большая часть компании бросилась в лес: жрать-то все равно не давали. Я шел между двумя старшими братьями с надеждой отличиться и найти больше всех и, самое главное, лучшие грибы. В те годы азарт грибника завладевал мной полностью, что-то типа золотой лихорадки. Расстояние между нами было, наверное, метров по шесть. Какая-то густая чаща-полянка выросла прямо по курсу, я полез внутрь, а братья стали отдаляться, обходя ее с флангов. Грибов было маловато, но желание и надежда вели и вели. Иногда мы перекрикивались, как и положено грибникам. Чаща, в которой я пробирался, оказалась какая-то нескончаемая и ужасно густая. Голоса стали дальше. В один из криков я просто не услышал ответа. В желании выбраться я стал забирать в сторону одного из братьев, но голосов было не слышно. Тогда я пошел наоборот к другому брату, подумав, что может они где-то объединились. Через полчаса бесполезных криков и хождений я решил просто вернуться на дорогу к машинам. Через час хода стало реально страшно, так как к машинам я не выходил и не выходил, более того, я не слышал шума трассы, по которому часто ориентируются грибники. Так я потерялся где-то посередине между Ленинградом и Геленджиком. Тысячах в полутора километров от дома. На грибы стало наплевать. Родные стали любимыми и самыми необходимыми на свете. Надежда и понимание, что меня ищут, питала, наверное, меня. Я решил сохранять спокойствие и двигаться по прямой. Ведь километр за километром можно преодолеть любое расстояние, а, следовательно, и лес. Пришлось перейти вброд речку. Теперь по пояс я был мокрый. Начало темнеть. Часок я шел, ревя, пока не кончились слезы. Наконец через несколько часов я вышел в поле, там стояла какая-то изба. Счастье и надежда на спасение начали просыпаться. Я прибавил ходу, проигрывая разговор с местными крестьянами в голове. Все расскажу, если ничем не помогут, буду проситься к ним пока. Самое главное ночевать не в лесу! Я буду им помогать работать, а они меня будут держать за это в доме и кормить. Может быть, люди неплохие, надеялся я. Изба оказалась мертвая с заколоченными окнами. Как ее открыть, чтобы переночевать!? Я ковырял старые доски ставень подручными палками и бился больно плечом в дверь, все было тщетно.
В какой-то момент мне показалось, что я что-то слышу… я прислушивался и прислушивался, да, точно, это шум трассы! Я рванул по полю на еле слышный звук, все время останавливаясь и прислушиваясь. Опять усилилась надежда. Еще через пол часа трасса была видна. Я вышел на нее переполненный эмоциями! Теперь я знал, что испытывали Колумб и Магеллан! Выброс эмоций вызвал новый рев. Грязный, мокрый, плачущий ребенок идет по обочине и голосует машинам. Кому нужен такой туземец, все думали, наверно, что местный детский абориген будет чего-то выпрашивать или просить подвезти к какой-нибудь деревне. Короче, машин было немного, и они не останавливались. Но теперь я знал, что дороги точно куда-то ведут, иначе по ним бы не ехали, а значит я смогу дойти, пусть даже через несколько дней, но смогу! Все же, например, на сто человек в нашей стране может встретиться человек. Настоящий, с мозгом и душой, вряд ли я встречу через столько лет его где-нибудь и смогу поблагодарить, а жаль… Машина остановилась, жигули или москвич, уж не помню. В машине была семья. Прослушав сквозь рев мои попытки рассказать все и сразу, люди посадили меня внутрь и решили везти в милицию. Я, не останавливаясь, непрерывно объяснял все детали происходящего, начиная с того, что мы собирались есть на обед и кому сколько лет и как кого зовут. Навстречу проехала зеленая тринашка дяди Бори. Взрывом соплей орал я водителю, чтобы он тормозил, разворачивался и гнал за ними. Это оказалось не очень просто, Боря тоже куда-то несся. Как выяснилось, наши разбились на три компании. Часть людей прочесывали лес. Две машины ездили по трассе туда и обратно, патрулируя участок в пять-шесть километров, в надежде на то, что я выйду на нее, но вышел я значительно дальше. Муж сестры матери Боря, которого мы встретили, несся с каким-то ментом за вертолетом, о котором удалось договориться, чтобы полетать над лесом! Как мне рассказывали потом, после того, как убивали моего брата, который потерял меня каким-то образом, отец дрожащим, почти плачущим голосом ходил по лесу часами и звал меня. В общем, в тот день никто так и не пообедал, а я чуть не стал Маугли и узнал, как мне нужны мои родные на самом деле.
