Ну, что ж, как я уже говорил, с той поры, как мы с вами расстались, Маленький папа стал взрослее почти на полтора года. Он стал намного умнее, выучился многим новым вещам, и родители не могли на него нарадоваться. И хотя они пытались быть строгими и справедливыми со своим сыном, все равно, скажем честно, бывало, и бывало не так уж и редко, что их родительская любовь позволяла им снисходительно пропускать некоторые его капризы и шалости.
А Маленький папа умнел на глазах, и так как он был пытливый мальчик, то ему постигались многие полезные вещи. Но и капризы с пустым баловством сходили ему с рук все чаще и проще, и поумневший Маленький папа мотал это на ус, и быстро к этому привыкал.
В конце концов, ему все меньше и меньше хотелось добиваться чего-то долгим и упорным трудом, и все больше и больше нравилось заниматься баловством или ничегонеделаньем. И если что-то не получалось у него быстро и просто, то он не горюя, бросал не доведенное до конца дело, и шел заниматься более приятными вещами. Так он и жил в последнее время, думая, что он в округе самый умный, что он все умеет, а что не умеет сейчас, тому научится потом и сразу.
И вот, как-то раз, слоняясь в очередной раз без особого дела по дому, Маленький папа наткнулся на жестяную банку с шахматами (кто читал первую книгу, тот уже понял о какой банке идет речь, а кто не читал, тот сейчас поймет), которая стояла почему-то на его столике, хотя совершенно точно, чуть ранее, она находилась на полке в книжном шкафу, и добраться до нее можно было лишь пододвинув стул. Крышка банки была приоткрыта и немного сдвинута вбок – и это тоже было немного странно. Смутное, поначалу крохотное, но неотвратимо нарастающее, как появление первых пузырьков пара в толще закипающей воды, предчувствие охватило Маленького папу. Он, затаив дыхание, отодвинул крышку в сторону и стал ждать – Маленький папа вспомнил, что Хотпехот обещал, быть может, вернуться.
Прошло несколько тихих мгновений.
Скоро, словно подчиняясь какому-то сильному движению в глубине банки, верхние шахматные фигурки зашевелились – сначала чуть заметно, а затем все более явно раздвигаясь в стороны – и на поверхности образовалась широкая щель, из которой вначале показалась черная шапочка-беретик с пупочкой, а затем, разом перескочив на край банки, появился и весь черный человечек.
Конечно же, Маленький папа сразу узнал своего Хотпехота.
– Ну что же, здравствуй, мой друг, – сказал Хотпехот, устраиваясь полулежа на краю банки, закинув ногу за ногу, и оперев голову на кулак, – Как твои дела? Я смотрю, ты с виду сильно подрос и поумнел.
– Дела у меня нормальные, – совсем не тихим, а уже как казалось себе самому солидным и взрослым голосом, отвечал Маленький папа.
– Да уж я вижу, вижу… Понаблюдал тут за тобой последнее время…
Так вот, хочу сделать тебе предложение. Ты, наверно, не будешь против?
– Конечно, нет. – мигом ответил Маленький папа.
– Хорошо, но сегодня мы не будем отправлять тебя, как в прошлый раз, в какую-нибудь сказку. Вместо этого я сделаю для твоей обычной детской жизни два не совсем обычных подарка. Знать о них, видеть их, общаться с ними сможешь только ты один – никто другой, даже твои родители и догадываться не будут об их существовании. Поживи с ними некоторое время, пообщайся, и посмотрим, что будет с тобой дальше…
Хотпехот соскочил с края банки на стол, и весь такой гибкий и ладный, щеголеватым шагом начал обходить ее к тыльной стороне.
– Сейчас я покажу тебе первую штуку, – продолжил он.
Хотпехот скрылся из виду, а затем, откуда-то с той стороны банки послышался его натуженный голос:
– Смотри, – из-за края банки показался небольшой сундучок, который двигался по поверхности стола упиравшимся в него обеими руками Хотпехотом, – Помоги мне, пожалуйста, выдвинь сундучок на середину стола – он для меня слишком тяжел, – и открой.
Сундучок был небольшой, аккуратный, обтянутый тисненой темно-зеленой кожей, с плоской крышкой и размером с два положенных один поверх другого спичечных коробка.
Маленький папа потянул за один краев крышки сундучка вверх, и открыл его. На дне сундучка что-то тускло поблескивало…
– Ну… доставай, – подбодрил Маленького папу Хотпехот.
Маленький папа зацепил это что-то, плотно зажатое стенками сундучка, кончиками пальцев и с усилием вытащил его наверх.
В руках у него оказался плоский металлический прямоугольник толщиной с детский мизинец. Прямоугольник отливал немного тусклым серым цветом. Грани его были остры, но чуть-чуть, так чтобы было приятно на ощупь, зашлифованы.
– Не пытайся догадаться, что это такое, – сказал Хотпехот, – все равно не получится. Потому, что это…, – он сделал паузу, – твоя воля. Ты, конечно, неоднократно слышал это слово в разговорной речи и в разных словосочетаниях и, может быть, даже немного представляешь себе, что это за понятие. А я сейчас попытаюсь тебе объяснить это до конца.
Если говорить коротко, то воля человека, о которой мы сейчас говорим, это его способность внутренне заставлять себя совершать поступки, которые он (и человек это знает) должен обязательно совершить.
Также воля человека – это его способность внутренне заставлять себя не делать тех поступков, которые делать нельзя и нехорошо, как бы этого не хотелось.
– Так вот, – продолжал Хотпехот, – твоя воля заключена в этом брусочке металла. Он, хотя и небольшой (потому что больше тебе похвастаться нечем), но еще достаточно крепок и тверд – ты почувствовал, как он влитно и цепко лежал внутри сундучка. А мы посмотрим, что будет с ним и с тобой дальше, и как тебе все это понравится, потому что же есть еще второй необычный подарок.
