1. Глава 1
Все вымышлено. Любые совпадения случайны.
Я облокачиваюсь на стол в магазине «Мир колясок» и делаю медленный вдох-выдох. Тренировочные схватки совсем болезненные.
Скоро, малышка. Каких-то три-четыре недельки осталось, и можно встречаться. Транспорт тебе выберем только. Самый красивый и самый лучший.
Поглаживаю живот.
— Аня, все в порядке? — спрашивает обеспокоенная Папуша.
Если не считать того, что твой брат уже две недели не ночует дома, а у меня с утра до ночи адские треники, бессонница и изжога, — просто превосходно. Сжимаю зубы и стараюсь продышать боль.
— Да, в порядке.
— Когда ты к врачу, кстати? Тебя положат заранее, как обещали?
— Завтра на УЗИ. Посмотрим. Малышка никак не ляжет правильно.
Мы проходим вдоль ряда колясок — тут на любой вкус и цвет. И правда — целый мир.
— Мне почему-то хочется белую. Непрактично, зато красиво. — Тянусь к одной, катаю.
— Давай розовую! — смеется Папуша. — Умираю от желания увидеть Максима с розовой коляской!
Я вспоминаю нашу последнюю встречу с Максимом, когда он демонстративно прошел мимо, собрал некоторые вещи и ушел. Просто ушел, будто в кресле никого не было. Будто не было меня с огромным животом, в котором толкалась его дочка. Каким же козлом он может быть! Папуша себе даже не представляет.
Новый спазм скручивает едва ли не пополам. Я стискиваю ручку коляски, зажмуриваюсь. Считаю про себя: «Один, два, три...»
Господи, надо терпеть... Ощущаю тошноту. И так долбит уже второй месяц, то сильнее, то мягче.
— Аня, зайка, ты как? — Папуша берет за руку.
— Что-то мне и правда нехорошо. Поторопимся. — Обращаюсь к консультанту: — Я возьму эту. Давайте оформим доставку. — Протягиваю карточку.
У меня есть свои собственные деньги. За последние две недели я не сняла ни рубля с карты мужа. Он ни разу не поинтересовался, на что я живу и как.
Закончив с покупкой, выходим на улицу. Майское солнышко приятно греет лицо, я опираюсь на руку Папуши и достаю из сумки темные очки.
— Немного осталось, и увидим нашу девочку. Напиши завтра, что скажут на УЗИ. Я переживаю, что у тебя слишком аккуратный живот. И вообще, ты со спины не похожа на беременную.
— Я же кобыла высокая. Врач сказал, будь я ростом метр шестьдесят, смотрелась бы по-другому А так... дочка там потягивается в удовольствие. Фух! Как больно. Аж слезы выступают.
В этот момент, к своему полнейшему удивлению, осознаю, что по ногам что-то течет. Прямо на асфальт капает. Пульс взрывается, боль становится на миг просто невыносимой.
— У тебя воды отошли, милая! — вопит Папуша. — Господи! Срочно в машину! Бегом!
Я сжимаю зубы. Бегом — сильно сказано. Опираюсь на руку Папуши и спешу, как только могу.
Папуша прыгает за руль, пристегивается. Говорит:
— Наберу Макса, пусть привезет вещи в роддом.
— Я думаю, у него найдутся дела поважнее.
— Аня...
— Твой брат сказал четко и ясно, что на родах присутствовать не собирается. Я скажу Семёну, он привезет.
Достаю мобильник и звоню охраннику. Затем сообщаю врачу, что случилось и как себя чувствую.
— В роддом, — командует тот.
— Едем!
Папуша выжимает газ, а я хочу позвонить еще кому-нибудь.
Почему так рано? Вдруг что-то идет неправильно? Папуша так нервничает, что приходится быть сильной, иначе мы обе начнем паниковать и рыдать. Сильной в этой машине оказываюсь именно я, как ни странно. Внутри же плещется море страха. Я кладу руку на живот.
— Доча, доченька. Ты как там? — шепчу.
Вспоминаю, что нельзя сидеть в родах, и съезжаю пониже.
— Папуша, она не шевелится. Затаилась или что? Папуша. Господи, Папуша.
Та достает из бардачка шоколадку и протягивает мне.
— Поешь сладкого. По навигатору осталось двадцать минут. Скоро, Аня, приедем. Потерпи.
Киваю, открывая шоколадку. Аппетита совсем нет, но дочка и правда реагирует на сладкое, а мне сейчас и без ее активности жутко! Поэтому откусываю и нервно жую. Глажу живот без остановки.
Малышка моя. Доченька.
Новая схватка поясом боли сжимает поясницу. Живот напрягается. Я вдруг осознаю, что совершенно не готова рожать сегодня. Я думала, придется перехаживать.
— Не переживай, — говорит Папуша, — если что, я приму роды.
Застываю. Перевожу обалделый взгляд на бледную как мел золовку и... хохочу.
Она тоже улыбается, а потом смеется. Я качаю головой.
— Доченька, доча, — причитаю. — Как ты там, крошка моя?
Через секунду чувствую движение, потом еще. Шоколадка дошла по назначению? Дочка вытягивает ноги, и они врезаются под ребра. Это больно, но и одновременно радостно.
— Шевелится! — ликую я. — Реагирует на шоколадку.
— Фух! Она, видимо, готовится к рождению.
— Видимо, — шепчу я. Губы пересохли, тело ломит.
— Ну ты даешь, Аня! — ругается Папуша. — Я знаю, что девка ты жизнью не обласканная, но, будучи в родах, шататься по магазинам... это же надо!
— Боль была терпимой.
— Стальная ты.
Папуша находит мою руку и сжимает. Машина летит по улицам так быстро, как только позволяют утренние заторы.
Дорога занимает полчаса, все это время схватки идут одна за другой, по нарастающей. Мне так больно, что к концу пути получается только беспомощно хныкать. А когда машина останавливается, я понимаю, что идти не в состоянии.
Неимоверным усилием воли, и не без помощи Папуши, заставляю себя выйти на улицу. Опираюсь на капот тут же. Скручивает так, что глаза закатываются.
— Аня, надо идти. Аня, — торопит золовка.
— Сейчас. Сейчас, Папуша... — задыхаюсь я.
К нам кто-то подбегает. Решив, что это Семён с сумками, я оборачиваюсь, готовая опереться на охранника, но замираю. Даже боль будто стихает. Потому что передо мной стоит Максим, ненавижу тебя, Станиславович Одинцов.
Впервые его вижу. Впервые за прошедшие две недели.
Как всегда с иголочки, в дурацкой белоснежной рубашке и брюках, несмотря на жару. Клоун.
— Максим, слава богу! — восклицает Папуша.
— Я же попросила ему не звонить! — накидываюсь на нее в каком-то безграничном, опустошающем отчаянии.
— Меня набрал Семён, — перебивает Максим.
— Помоги ей, что ты, блин, стоишь!
Я закрываю глаза, проживая новую схватку.
— Иди сюда. Анют. Аня.
Меня обнимают. Держат крепко, так что наконец получается расслабиться. И я... обезумев от страха и боли, забываю все, что было в последние месяцы. Послушно обнимаю за шею.
— Вот так. Умничка. Идем.
Максим подхватывает на руки.
— Все будет хорошо. Эй. Малыш. Посмотри на меня.
Его глаза черные, как сырая земля. Любимые глаза. Он мой самый любимый человек. На целый миг мы снова будто оказываемся вдвоем во всем мире. И я так хочу ему верить! Так сильно! Обнимаю изо всех сил.
— Не знаю, — шепчу. — Макс, еще рано. Слишком рано для рождения.
2. Глава 2
— Почему ты сразу не поехала в роддом, как схватки начались? Врачи бы остановили роды.
— Мама, говорю же, я думала, это треники. — Хожу по палате. Нервничаю.
