ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТЫСЯЧА ЛЕТ ЦВЕТЕНИЯ ВИШЕН
Род Нокодомэ много сотен лет правил провинцией Цурута твердой рукой, но справедливо. Не раз и не два женщины его становились доверенными наложницами императоров. Это были женщины твердые и стойкие, и столь же прекрасные, как нефрит и яшма. Случилось однако так, что жена четырнадцатого князя Накодомэ рано скончалась, и сын и дочь - близнецы - остались без материнского попечения в раннем возрасте. Сына, будущего наследника, князь по обычаю отправил на гору Небесного Пса*, дабы обучить воинским доблестям и мудрости, дочь же оставил при себе и души в ней не чаял. В кормилицы ей князь взял женщину простую, однако состоящую в родстве с божественными Шелковичными девами*. Была она вдовой, супруг погиб, защищая князя, и Дзерико осталась одна с маленькой дочерью. Мужество и красота вдовы пришлись князю по вкусу, и он вскоре сделал ее своей наложницей, ребенка же воспитывал, как свою дочь. Девочек - ровесниц - даже звали схоже: дочь князя - Хана-химэ, а дочь вдовы - Ханаджимэ, и они быстро стали подругами.
Случилось, однако, так, что всю свою любовь к покойной супруге князь перенес на Хана-химэ. Он привозил ей из Столицы лучшие ткани и украшения, поощрял ее возвышенную страсть к музыке и поэзии, и созерцанию красот мира. Пока Ханаджимэ готовила закуски для гостей князя, Хана-химэ ездила любоваться луной. Пока Ханаджимэ шила из столичного шелка одежды, Хана-химэ разучивала танцы. Пока Ханаджимэ молилась Небожителям и читала сутры, помогающие не сбиться с пути Изначального, Хана-химэ читала стихи своих многочисленных поклонников.
Но больше всего юная дочь князя любила смотреть на опадающие вишни.
Увы, время их цветения кратко, быстро опадают лепестки. Оглянешься, и уже наступает жаркое лето, ему на смену приходит осень, а там уже и зима. Всякому свой срок.
Пришел срок и князю Накодомэ, он почил в почете, защищая землю от набегов пиратов. Молодой князь совершил все надлежащие обряды, затем оставил сестру на попечении матушки* Дзерико, а сам отправился ко двору на представление Императору. Хана-химэ сравнялось к тому времени пятнадцать весен.
Она всегда была избалованной, ну а после смерти отца стала вовсю проявлять свой характер. Назовет Хана-химэ гостей, и гонит сестрицу свою Ханаджимэ на кухню, готовить закуски. Затем подает их и похваляется, как долго все готовила. А уж когда почила матушка Дзерико, Ханаджимэ совсем житья не стало. Превратилась девушка из верной подруги в простую служанку.
В то время стали навещать замок Накодомэ столичные друзья юного князя, молодые люди привлекательные, изысканные. Хана-химэ заметила, как смотрят они на сестрицу, и вызвала Ханаджимэ к себе.
- Обрежь волосы, надень серое косодэ и не смей появляться перед гостями!
- Как пожелаете, госпожа, - покладисто согласилась Ханаджимэ.
С тех пор стала она в замке простой служанкой, и былая дружба была забыта. Ханаджимэ остригла волосы до плеч, надела простое платье, руки ее огрубели от стирки и готовки. Но всегда находила она время прочитать молитву и сделать подношение Небожителям. Несмотря на все незаслуженно выпавшие на ее долю мучения, Ханаджимэ оставалась добросердечной, трудолюбивой и отзывчивой. В Хана-химэ же с каждым днем все меньше оставалось от того дитя, что так любил покойный князь.
Хана-химэ сравнялось пятнадцать, и в замок стали наезжать молодые люди из знатных семей, жаждущие получить ее руку. Зная, как принцесса любит всякие диковины, юноши привозили ей всевозможные подарки и удивительные истории. И вот той осенью явился на пир молодой придворный Судегобу и, совершенно очарованный красотой принцессы, прознав про ее любовь к цветущей вишне, рассказал такую историю:
- Сказывают, охимэсама, что на Глициниевой горе есть одно священное место, чудесный грот, возле которого растет криптомерия, прозванная «Подставка для плаща», и есть там четыре камня, именуемые «Столики для закусок». Каждый месяц тридцатого числа* на горе собираются четыре Небожителя: Фую-химэ, Хару-ши, Нацу-ши и Аки-ши*, покровители сезонов. Они пьют сакэ и обсуждают все, что творится на свете. В положенный срок один из Небожителей снимает свой плащ и вешает на ветвь криптомерии: так сменяются сезоны. С плаща Фую-химэ сыплет снег; с плаща Хару-ши летят вишневые лепестки; с плаща Нацу-ши - светлячки и стрекозы, а плащ Аки-ши осыпается красными листьями. Говорят, если потревожить Небожителей, остановится смена сезонов.
- Ай! - хлопнула в ладоши Хана-химэ, - как бы хорошо иметь плащ Хару-ши! Тогда бы вишни цвели круглый год.
Это была, конечно, сказка, но она заворожила Хана-химэ. Ах, если бы сделать так, чтобы цвели вишни круглый год. Хана-химэ объявила награду тому, кто принесет ей плащ Небожителя, однако никто из ее поклонников не решился на такое святотатство. Тогда принцесса вызвала к себе Ханаджимэ.
- Ступай, - велела она, - на Глициниевую гору. Завтра тридцатый день восьмого месяца*, Небожители будут пировать. Будь с ними любезна, напои допьяна, а после забери плащ Хару-ши и принеси мне.
Ханаджимэ страшно было совершать подобное, но разве могла она ослушаться своей госпожи? На следующий день ее нарядили в лучшее платье, воткнули в волосы резные гребни, дали ей сакэ и закуски, отвезли на Глициниевую гору и оставили возле храма. Слуги Хана-химэ остались ждать внизу, не позволяя сбежать. Да и куда бы убежала Ханаджимэ? Не было у нее возможности избежать злой судьбы. Видать, пришла расплата за грехи прошлой жизни.
Бормоча вполголоса молитву всем Небожителям, что берегут человека на пути Изначального, Ханаджимэ пошла наверх. Миновала она и святилища, и камень, за который смертным нет хода, после чего мир накрыл туман, белый, как молоко. Ни проблеска не было в том тумане, ни звука, и идти приходилось наугад.
Так же внезапно туман рассеялся, и Ханаджимэ увидела вход в грот. Перед ним сидели четверо, облаченные в богатые одежды, и на камнях-столиках перед ними стояли всяческие закуски. Ханаджимэ застыла, завороженная красотой небожителей. Единственная среди них женщина хоть и была седа, лицом обладала юным и прекрасным. На мужчинах возле нее, блещущих придворной красотой, были богатые одежды, от рукавов которых пахло храмовыми благовониями. Как можно обворовывать таких? Решила Ханаджимэ вернуться с пустыми руками. Лучше понесет она наказание, какое принцесса назначит, чем совершит святотатство.
Однако, прежде, чем Ханаджимэ ушла, ее заметили. Небожители поднялись со своих мест, разглядывая смертную, дерзнувшую нарушить их трапезу.
- Кто ты? - спросил единственный из них, кто был без плаща, в одном легком шелковом одеянии цвета осеннего тумана. - Что ты делаешь на священной горе в этот день? Тебе неизвестно, что нам нельзя мешать, когда мы пируем?
