«Пока люди будут есть животных, они будут убивать друг друга…»
Пифагор
«Там, где резня служит удовольствию, жестокость переходит в привычку…»
Сенека
«От убийства животного до убийства человека – один шаг…»
Лев Толстой
«Если бы у скотобойни были стеклянные стены, каждый стал бы вегетарианцем…»
Пол Маккартни
…И снился Кате сон: васильковый луг, облака… Стадо коров с колокольчиками на шее… И сама она сидит с закрытыми глазами на быке и улыбается солнцу… На её голове синеет венок, будто нимб Лугового Ангела! Ах, деревенская идиллия – и только!..
…Резкий звонок будильника вмиг разрушил эту сказочную картину.
Катя с закрытыми глазами выключила будильник, на циферблате которого было только 6 утра, и повернулась лицом к стене. Но тут же, как ошпаренная, выпрыгнула голой из постели и врубила на стареньком музыкальном центре песню Земфиры…
Набросив на себя ситцевый халатик и сунув ноги в шлёпанцы, Катя заспешила на кухню.
Перед раскрытым настежь окном курил, подогревая на плите чайник, Петр Иванович – старый алкаш-«афганец», хозяин квартиры. На нём были линялые трусы в горошек, рваная по шву майка не первой свежести, с надписью: «ЦСКА», и стоптанные тапки на босу ногу. Завидев Катю, он погасил «бычок» в треснувшем блюдце, что заменяло пепельницу.
– Доброе утро! – поздоровалась с ним Катя.
– Какое, на хрен, доброе! – ответил он хмуро. – Опять всю ночь не спал.
– Так ведь дожди обещали… – сказала она, роясь в хозяйственном шкафу – Вот давление, наверное, и подскочило.
– У меня только в одном месте подскакивает, когда о тебе думаю… – хриплым прокуренным голосом произнёс он.
– А чего обо мне думать? – сделала вид Катя, что не поняла его слов. – Не маленькая!
– То-то и оно то! А если ребёночка принесёшь?..
– Какого ребёночка? – изумилась она. – Сплюньте! Вы чего фантазируете?.. Сериалов насмотрелись?.. Сначала замуж выйти надо… «Ребёночка»! Да мы с Галюхой вчера в кино были!
– С Галю-ухой!.. – зло сказал он. – В кино-о!.. Знаю я твоё кино, ядрёна молотилка!
– Откуда это вы всё знаете?
– Разведка донесла…
– А вам, случайно, не доносили, куда целлофановые пакеты исчезли? Только на той неделе целую пачку принесла с комбината!
– Так кончились, наверное… Ты же мясо тоннами тащишь!
– Для себя, что ли? – обиделась Катя. – Для алкашей ваших.
Пётр Иванович гневно стучит кулаком по столу:
– Не алкаши – однополчане! «Афганцы!»
– Будто «афганцы» не могут быть алкашими! – удивилась она.
– Убью! – пообещал Пётр Иванович.
– И кто вам будет потом сардельки приносить? – спокойно спросила она.
– А я на твои сраные сардельки не куплюсь!
– А то! Бесплатно сожрёте!
– Молча-ать!.. Смирна-а!..
– Вы чего орёте? Не надоело? Вот возьму и съеду от вас.
– Как же, съедешь! Да куда ты, на хрен, денешься?.. Съедет она! Знаешь, сколько стоит комнату снять?
– Знаю. Только это не проблема. Все жрать хотят… А вы бы лучше поменьше водкой употребляли С таким сердцем, как у вас, Пётр Иваныч, не то, что пить – думать о ней противопоказано!
Она заметила его похотливый взгляд на своих голых ногах.
– И о женщинах тоже… – напомнила Катя. – Это я вам говорю, как бывшая медсестра!
– Ты свою медицину в задницу засунь! Может, мой организм требует! И того, и другого!..
– Ну, и, пожалуйста! Это сейчас не проблема! На каждом углу – что пожелаете!
– Пенсии не хватит, – хмуро сказал он.
– А вы со скидкой, как ветеран войны, – пошутила Катя. – Может, дадут по льготному тарифу. Или какую-нибудь пэтэушницу пригрейте! Так она, кроме разных болезней, ничего вам путного не принесёт. Понимаете, о чём говорю?..
– Ладно-ладно! – примирительно ответил он. – Не выдрючивайся!.. Про печёнку не забыла?!..
– Помню! Лучше свою поберегите.
Найдя несколько целлофановых пакетов, Катя положила их в хозяйственную сумку и вышла из кухни.
– Ну, Катька! Ну, и стерва!.. – сказал он ей вслед, тяжело дыша. – А ведь кто-то ж тебя пользует, ядрёна молотилка!
На плите засвистел чайник. Пётр Иванович бросился выключить газовую конфорку. Затем подошёл к кухонной двери и прислушалея – из ванной доносился шум душа.
Он вышел на цыпочках в коридор и, кряхтя, лёг навзничь, с живым интересом заглядывая в дверную щель над полом…
…Ровно в восемь Катя вбежала в двери мясокомбината.
У «вертушки» стоял охранник по кличке «Студень» – молодой детина, с расплывшимся от сытости лицом. Увидев Катю, он заслонил собой вход:
– Куда, Сухарева? Опоздание на три минуты!
Катя попыталась протиснуться сквозь «вертушку», но Студень не пускал, вовсю наслаждаясь своей властью.
– Сказал же, не пущу!.. – и тихо на ухо добавил: – Платить будем?..
Катя не ответила. Студень это воспринял, как согласие.
– Мы на десять минут, Серёга… – Сказал он напарнику, криво усмехнувшись. – По-быстрому «акт» составим… Взяла моду опаздывать… А может, ты специально опаздываешь, чтобы мне удовольствие доставить?.. – с усмешкой спросил он её.
– Гад… – ответила Катя.
По всей видимости, не в первый раз шла она за ним в «Комнату отдыха».
Второй охранник похотливо посмотрел им вслед…
…«Убойный цех» мясокомбината был страшным местом.
Проплывавших над цехом, привязанных цепью за заднюю ногу, ещё живых бычков, с безумными глазами, хватал за рога здоровый мужик и сильным ударом пневмопистолета обездвиживал их тела, чтобы те потеряли чувствительность. А уж затем другой мужик с острым ножищем, как секирой, чиркал артерию возле горла, и кровь с ударами сердца выбрасывалась в широкие канавки в полу.
Животные брыкались и громко кричали.
Но чем больше крови уходило из бычьего тела, тем чище было мясо умирающих животных, превращённых в говяжьи туши.
Катя работала на разделке – привычно орудуя электропилой, она отрезала говяжьи головы и ноги. Её кожаный фартук был обильно залит кровью…
…В конце рабочего дня, в кабинках под душем стояли обнажённые работницы – молодые и старые. На их усталых лицах не было радости.
С закрытыми глазами замирала под душем и Катя…
Когда женщины уже одевались, к Кате подошла рослая девица. Это была её близкая подруга Галя.
– Какие планы на выходные? – спросила та.
– Упасть и забыться, – ответила Катя.
– Ты, что, подписку давала на целомудрие? – усмехнулась Галя.
– Устала я, Галь…
– Жизнь надо устраивать, подруга! Или станем фаршем раньше срока! А это в мои планы не входит.
– В мои тоже… – успокоила её Катя.
– Тогда – вперёд, к мужикам! Завтра суббота.
