***
Часть первая: челлендж – лайф
Жизнь людей укладывается шагами им под ноги.
Она незаметно и неприметно стелется лентой.
Шаг за шагом пробегает время жизни.
Пройденные шаги – то хрупкие, похожие на растущий цветок, то мощные, как движение локомотива.
Шаги времени – веская поступь постигнутых истин на жизненном пути.
Интересно, а в чём измеряется время.
В размере пройденных шагов, пробегом несчётных кругов.
В количестве сделанных вдохов—выдохов.
В выраженном числе стучащих ударов сердца.
И что же в сумме получается?
Я бежал трусцой круг за кругом, в размеренном ритме накручивая на себя километр за километром по ночному, потому совершенно пустому, спортзалу.
В гулкой тишине эхом раздавались шлепки соприкосновения босых ступней с дощатым покрытием пола.
Тёмный неосвещённый зал казался утробой огромной тушей кита.
Кошкой ориентировался во мраке, не пугаясь столкнутся с чем-то материальным.
Сердце простой двухтактный механизм вроде насоса.
У меня с ним проблемы.
Ресурс – четыре месяца только. Больше трёх уже прошло.
Врач кардиолог поставил диагноз, когда пришлось пройти профилактический медосмотр с места работы: скрытый порок, последняя стадия. Скоро остановка, паралич, удушье.
Потом смерть. Но почему.
Ведь далеко не старик, молод и полон сил.
Существовала бы на свете волшебная чудо—таблетка: проглотил её, и одним махом излечился от СПИДа, рака, других смертельных недугов.
Бегу и за плечом, – то за одним, то за другим, – ощущаю жаркое дыхание хищника, невидимой смерти.
Она дышит громко и учащенно в мои напряжённые уши от ожидания.
Почти как я, при беге от смерти, или от самого себя.
Может, пародирует она, издевается надо мной.
Смерть, она же холодная стерва, так говорят, но сзади обдаёт жгучими веяниями, горячими объятиями, как из чудовищной печки животного нутра.
Перед глазами с каждым преодоленным кругом мелькает табличка над дверью. Она светится в темноте зелёным цветом с надписью «Выход», с надеждой заставляя верить, что есть на свете выход.
Но на самом деле его у меня нет.
Я ускоряю беговые рывки, но, сколько ни бегай – от себя не убежишь, и от смерти тоже. А может всё-таки можно.
Так ведь? – спрашиваю немым вопросом, не знаю у кого, посылая мысленный запрос в никуда.
Или в очередной раз пытаюсь достучаться до родного отца.
Интересно, что он чувствовал, когда умирал, заранее готовился умереть, уйти в тишину, в пустоту.
Один, заброшенный и одинокий, в темноте, ночью.
Отца не помнил. Мне было пять лет, когда он умер.
Точнее ушёл из жизни сам, ночью удавившись на трубе парового отопления, сделанной удавкой из эластичного тонкого провода.
Так объясняли родственники на мои расспросы, куда девался папка, когда был подростком.
А тогда, мне маленькому, конечно, соврали, что он якобы уехал в долгую командировку на Северный полюс.
Зачем он так поступил, никто толком не знал: то ли кризис творческий виновен, может проблемы семейные, ещё что-то случилось.
Как ему там было в то время: плакал он сам тогда, плакали кто по нему на погосте? Не знаю, и мне предстоит узнать.
***
Утро началось с пиликанья будильника на телефоне.
Он выдернул из фрагментов серого сна.
Вставать не хотелось, спросонок нащупал его вялой рукой, чтобы отключить надоедливого поднимальщика.
Будильник затих, я снова задремал.
Но через пару минут зажёгся телевизор, запланированный по графику на пробуждение по утрам, и заорал тупоумную рекламу про наступление «черных пятниц».
Пульт, как назло, запропастился.
В сердцах выругался, пожелал ему быстрей сломаться и оказаться в мусорном ящике.
Пришлось подниматься, потом умываться, чистить зубы, принимать туалет – обычная рутина неотложных дел, присущих каждому утру цивильному человеку.
Дошло, до проснувшихся мозгов, что раннее вставание сделалось больше не нужным сейчас, и потом, в дальнейшем существовании, – меня вчера уволили.
Ведь незаменимых винтиков нет у нас в обществе.
Не нравиться – увольняйся, или самого уволят.
Выбросят на улицу, как ненужную тряпку.
Прощай офисное рабство, прощай ненавистная работа.
Так получилось; послал к чертовой матери высокомерных ублюдков, начальников на рабочем совещании, планёрки низшего звена, готовых удавиться за копейки, лишь бы не платить «зп» и больничные наёмным сотрудникам.
Осталось только одно – пальцы в рот, и послать этот мир далеко и подальше.
Текущая вода из кранов никуда не девалась, потому пришлось доделать мыльные дела.
Теперь не знал чем занять свободный день до вечера.
Поздними вечерами уходил на «бег от себя», в спортзал местной школы, так назвал занятие.
С недавних пор терзала бессонница, от неё не спасало ничего: ни снотворное, ни две порции коньяка.
Не то чтобы мучила: одолевали разные мысли о смысле… о разных смыслах: зачем, для чего, и так по кругу.
Дядя посоветовал способ, будучи сам бывшим спортсменом.
В школе работал сторожем его знакомый, даёшь ему литр водки в месяц, и кувыркайся, сколько хочешь по залу, вместе с принятием душа после забегов.
Дешево и сердито, чем в фитнес-центр тащиться.
Для сна хватало два—три часа перед работой, когда полностью вымотавшись до изнеможения, приходил домой, и валился без сил.
Иной раз хватало десяти минут, чтобы отрубиться, а потом вскочить, выпить кофе и быть на ногах все сутки.
Стоя под горячими струями школьного душа, которые смывали тренировочный пот, чувствовал, как смывается грязь с головы, – паутиной, пластами, чешуёй, – зловонных могильных мыслей.
Помогало ли мне это? Наверно, да.
Позволяло не думать о смерти, слишком часто.
Лучшее лекарство, но вряд ли оно спасёт в итоге.
«… Конец света: NASA обвинили в сокрытии реальной даты апокалипсиса, грозящему человечеству.
NASA на официальном сайте разместило информацию о дате столкновения астероида под именем 2002 NT7 с Землей.
Космическое агентство ранее заявило, имеется большой шанс, что он нанесет удар по планете силой, равной взрыву 30 миллионов ядерных бомб…» – пророчески вещал «зомби—ящик» в утренних новостях, стращая народ небесными карами, пока готовил кофе к завтраку.
Вместе со мной проснулась, и, вслед мяукая с голода, бегала деловито по кухни, моя усатая помощница Мата, серая пушистая, почти бухарская, кошка Матильда.
