Задыхающийся крик будит меня, вырывая из беспокойного сна. Мой невредимый глаз распахивается от прилива адреналина, и я принимаю сидячее положение, внезапное движение заставляет мои сломанные ребра протестующе кричать. Гипс на моей левой руке врезается в монитор сердечного ритма рядом с кроватью, и волна агонии настолько сильна, что комната кружится вокруг меня в тошнотворном вихре. Мой пульс бешено колотится, и я не сразу понимаю, что меня разбудило.
Лора.
Должно быть, она попала во власть очередного кошмара.
Мое тело, приготовленное к бою, слегка расслабляется. Нет никакой опасности, никто не идет за нами прямо сейчас. Я лежу рядом с Лорой на своей роскошной больничной койке, и мы оба в безопасности, клиника в Швейцарии настолько безопасна, насколько это может сделать Лукас.
Боль в ребрах и руке стала лучше, более терпимой. Двигаясь более осторожно, я кладу правую руку на плечо Лоры и пытаюсь осторожно разбудить ее. Она отвернулась от меня, глядя в другую сторону, так что я не вижу ее лица, чтобы проверить, плачет ли она. Ее кожа, однако, холодная и влажная от пота. Должно быть, ей уже давно снился этот кошмар. Она так же дрожит.
- Проснись, детка, - шепчу я, поглаживая ее тонкую руку. Я вижу свет, просачивающийся сквозь жалюзи на окне, и понимаю, что сейчас, должно быть, утро. - Это всего лишь сон. Проснись, моя милая ...
Она напрягается под моим прикосновением, и я знаю, что она еще не совсем проснулась, кошмар все еще держит ее в плену. Ее дыхание становится слышным, прерывистым, и я чувствую, как дрожь пробегает по ее телу. Ее отчаяние цепляется за меня, причиняя боль сильнее, чем любая другая травма, и сознание того, что я снова несу ответственность за это—что я не смог уберечь ее—заставляет мои внутренности гореть кислотной яростью.
Ярость на себя и на Питера Соколова—человека, который позволил норе рисковать своей жизнью, чтобы спасти меня.
До моей проклятой поездки в Таджикистан она постепенно приходила в себя после смерти Бет, и с каждым месяцем ее кошмары становились все реже. Теперь, однако, плохие сны вернулись—и Лоре стало еще хуже, чем раньше, судя по приступу паники, который она испытала вчера во время секса.
Я хочу убить Питера за это—и могу убить, если он когда-нибудь снова встанет у меня на пути. Русский спас мне жизнь, но при этом подверг опасности жизнь Лоры, а этого я никогда не прощу. А его гребаный список имен? Забудь это. Я ни за что не вознагражу его за то, что он предал меня, что бы ни обещала ему Лора.
- Давай, детка, просыпайся, - снова настаиваю я, используя правую руку, чтобы снова опуститься на кровать. Мои ребра болят от этого движения, но на этот раз не так сильно. Я осторожно придвигаюсь ближе к Лоре, прижимаясь к ней всем телом со спины. - Ты в порядке. Все кончено, я обещаю.
Она делает глубокий, прерывистый вдох, и я чувствую, как напряжение внутри нее спадает, когда она понимает, где находится. - Саймон? - шепчет она, поворачиваясь ко мне лицом, и я вижу, что она все-таки плакала, ее щеки покрыты влагой от слез.
- Да. Теперь ты в безопасности. Все хорошо.- я протягиваю правую руку и провожу пальцами по ее подбородку, восхищаясь хрупкой красотой ее лица. Моя рука кажется огромной и грубой на фоне ее нежного лица, ногти ободраны и покрыты синяками от игл, которыми меня колол Маджид. Контраст между нами разительный, хотя Лора тоже не совсем невредима. Чистота ее золотистой кожи омрачена синяком на левой стороне лица, где эти ублюдки из Аль-Квадара ударили ее, чтобы вырубить.
Если бы они не были уже мертвы, я бы разорвал их голыми руками за то, что причинил ей боль.
- Что тебе снилось? - тихо спрашиваю я. - Это была Бет?
- Нет.- она качает головой, и я вижу, что ее дыхание начинает приходить в норму. Однако в ее голосе все еще слышатся отголоски ужаса, когда она хрипло произносит: - Маджид вырезал тебе глаза, и я не смогла его остановить.
Я стараюсь не реагировать, но это невозможно. Ее слова возвращают меня в холодную комнату без окон, к тошнотворным ощущениям, которые я пытался забыть последние несколько дней. Моя голова начинает пульсировать от воспоминаний агонии, моя полузажившая глазница снова горит пустотой. Я чувствую, как кровь и другие жидкости стекают по моему лицу, и мой желудок сжимается от воспоминаний. Я не новичок в боли и даже пытках—мой отец считал, что его сын должен быть способен выдержать все,—но потеря глаза была самым мучительным опытом в моей жизни.
По крайней мере, физически.
Эмоционально появление Лоры в этой комнате, вероятно, имеет такую честь.
Мне требуется вся моя сила воли, чтобы вернуть свои мысли в настоящее, подальше от ошеломляющего ужаса при виде того, как ее тащат люди Маджида.
- Ты остановила его, Лора.- это убивает меня, но если бы не ее храбрость, я бы, наверное, разлагался в каком-нибудь мусорном контейнере в Таджикистане. - - ты пришла за мной, и ты спасла меня.
Мне все еще трудно поверить, что она сделала это—что она добровольно отдала себя в руки психически больных террористов, чтобы спасти мою жизнь. Она сделала это не из наивной уверенности, что они не причинят ей вреда. Нет, моя любимица точно знала, на что они способны, и у нее все еще хватало смелости действовать.
Я обязан жизнью девушке, которую похитил, и не знаю, как с этим справиться.
- Зачем ты это сделала? - спрашиваю я, поглаживая большим пальцем ее нижнюю губу. В глубине души я знаю, но хочу услышать, как она это признает.
Она смотрит на меня, ее глаза полны теней из ее сна. - Потому что я не могу жить без тебя, - тихо говорит она. - Ты же знаешь, Саймон. Ты хотел, чтобы я любила тебя, и я люблю. Я люблю тебя так сильно, что готова пройти через ад ради тебя.
Я воспринимаю ее слова с жадным, бесстыдным удовольствием. Я не могу насытиться ее любовью. Я не могу насытиться ею. Сначала я хотел ее из-за ее сходства с Марией, но моя подруга детства никогда не вызывала у меня и доли тех эмоций, которые Лора заставляет меня испытывать. Моя привязанность к Марии была невинной и чистой, как и сама Мария.
Моя одержимость Лорой-это совсем другое.
- Послушай меня, моя милая ... - моя рука покидает ее лицо и ложится ей на плечо. - Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что никогда больше не сделаешь ничего подобного. Я, конечно, рад, что остался жив, но скорее бы умер, чем подвергал тебя такой опасности. Ты никогда больше не будешь рисковать своей жизнью ради меня. Ты меня понимаешь?
Она едва заметно кивает мне, и я вижу мятежный блеск в ее глазах. Она не хочет меня злить, поэтому не возражает, но у меня есть сильное подозрение, что она будет делать то, что считает правильным, независимо от того, что она говорит прямо сейчас.
