– Всегда Вам, Игнатыч, спешка нужна. Вот и доспешились. Хорошо, совсем колеса не потеряли. До ближайшего села еще с две версты, а солнышко вона, глянь, ужо за холмы забежать готово. Сейчас отлажу, как смогу. Может, дотянем до села. Там, глядишь, найдем кузню какую. – Ворчал стареющий Архип на своего хозяина, заставившего трогаться в путь на не совсем ладном транспорте.
– Чего это ты, Архип, ворчать на меня вздумал? Хочешь, чтобы по возвращении домой прогнал от себя? Обозлюсь, так и прогоню! – Припугнул Архипа стоявший рядом молодой мужчина, являвший своим внешним видом образ российского понятия «денди лондонский». Хотя и сидела одежда на его стройном теле очень ладно, что-то говорило о том, что ношение гражданского платья не было для его владельца делом постоянным. – Забыл, с кем говоришь?
– Да помню я, вашбродие. Знамо, что прав. Потому-то и не прогоните. С малолетства Вашего при Вас. Как же не поворчать? Еще крепостным Вам от батюшки вашего достался. Так и прилип. Почитай три десятка годков. Не серчайте на меня, Игнатыч.
– Ладно, уж… Только и ты не больно позволяй себе. Умерь ворчливость свою. Хотя, опять же, без нее в дороге скучновато будет. – Улыбнулся тот, кого Архип называл Игнатычем. – Когда далее двинемся?
– Ужо завершаю я. Сейчас и тронем. Только не спехом.
Когда наспех отремонтированный Архипом возок достиг села, солнце не успело спрятать за бугор только самое свое темя. Архип не по годам расторопно определил хозяина на постой к местному купцу, который помог и кузню отыскать и кузнеца к помощи призвать. Обещался кузнец, что к утру будет возок, как новенький.
– Павел Игнатович Усатов! – Представился заезжий гость хозяину неожиданного ночлега.
– Егор Дымов. – Отозвался в ответ хозяин.
После знакомства угостил купец гостя ужином, извинившись, что не может его жена из-за хвори своей выразить свое почтение господину офицеру, нежданно осчастливившему своим визитом их прозябание в захолустье.
– Не скромничайте, господин Дымов! И село Ваше далеко не захолустье, и особняк Ваш многим городским фору даст.
Пропустив по паре рюмочек водки под горячий ужин, хозяин и гость проследовали к в то помещение, где ждала Павла Игнатовича взбитая пуховая перина, которую старательно заправляла постельным бельем статная девка, заигравшая при его появлениями глазами и зарумянившаяся лицом.
– Иди, Дашка, не нужна боле! – Цыкнул на нее, наблюдавший все, Дымов. – А Вас, Павел Игнатович, прошу не обессудить за возможный ночлег. Покойной Вам ночи.
– И Вам того же.
Петух прокукарекал точно в назначенный ему природой час. Тут же ленивым тявканьем отозвался дворовый пес. Где-то чем-то загремела баба, обещавшая Краснушке непременно подоить ее в ближайшее же время. Чей-то басовитый, с сипотцой голос тут же произнес в адрес неповоротливой Авдотьи несколько бранных слов. Потом все затихло. Но Павел Игнатович приложил все усилия, чтобы не покинул его сон, в котором блудливая Дашка успела утопить его в жарких объятьях, уткнув лицо его в пышности своей груди. Однако, попытки оказались тщетными. Уходящий сон унес вместе с собой и сладостное видение.
– Чтоб всех вас сказило. – Простонал разочарованный внезапным пробуждением Павел Игнатович. – Чтоб вам черти самую горячую сковороду подсунули.
Немного смягчило его расстройство то, что рука нечаянно нащупала прохладу кружки с так понравившимся ему накануне терпким квасом, чьей-то доброй рукой поставленной ему на подоконник отворенного для ночной свежести окошка. После того, как кружка была осушена, Павел Игнатович вышел во двор и направился к колодцу. Там он оголил тело до пояса и плеснул себе на голову и плечи холодной воды из колодезной бадейки.
– Вот. Оботритесь. – Раздался рядом сипловатый бас. Тот самый, что ругнулся ранее на неповоротливую Авдотью. Обладателем этого баса оказался хозяин дома, который с улыбкой на лице протянул гостю широкий рушник. – Доброго Вам утра.
Павел Игнатович принял протянутый ему рушник.
– И Вам доброго. Что это так рано встали?
– Нам это дело привычное. А чего это вы вскочили ни свет ни заря? Не спалось на новом месте?
– Да. Не поспалось чего-то. Может и Архип с возком скоро будет.
– Должен быть. Кузнец обещался к утру все отладить. Он свое дело знает. Только, как же Вы дальше двинетесь, когда Архип не спал вовсе? А, ежели дать ему вздремнуть, то вы уже в ночь до Дубков только и доберетесь. Может, подсобить?
– Это как? – Поинтересовался Павел Игнатович.
– Сына своего с Вами отправлю. Он у меня малый смышленый. Доводилось уже и за возницу быть.
– Согласен. – Принял предложение Павел Игнатович.
– Только… не задаром же парня гонять.
– Оплачу. Считайте – договорились.
– Тогда пошли ужо в дом. Харчей на дорогу соберу. А расчет сыну в городе отдайте. Он там у моих знакомцев, до оказии какой, переждет.
*****
Конские копыта то дробно отбивали мелкую рысь по опаленной горячим солнцем глинистой дороге, то отмечали каждый шаг приуставшей лошади гулкими одиночными ударами. Архип похрапывал под левым боком Павла Игнатовича, уложив голову свою на собственный кулак. На узком сиденье возницы восседал, зажав в обе руки вожжи, Митроша, сын купца. Однообразие степной дороги навивало скуку и, чтобы избавиться от нее хоть как-то Павел Игнатович решил завести разговор с временно нанятым кучером.
– Давно ли родители твои тут проживают? Из разговора с батюшкой твоим уловил я, что доводилось ему и в городе проживать. Грамотен и поведением не больно на сельского жителя похож.
Паренек оглянулся на него и заулыбался.
– Верно говорить изволите. Десятка лет еще не минуло с той поры, как батяня мой с маманей сюда на жительство перебрались. Да, из городу прибыли. Я во ту пору еще совсем махоньким был. Сперва мы на постой в доме этом стали. Потом, срок какой-то спустя, старые хозяева съехали. Вроде в другое место куда подались. Отец у них усадьбу, да и дела их торговые откупил. А поначалу он даже в приказчиках у прежнего хозяина побывал. Видно, приглядеться хотел ко всему. Вскорости, после нашего переезда маманя немного захворала, а потом и совсем слегла. Сестра бывшего хозяина за ней ухаживать взялась. Не смогли маманю поднять. Схоронили вскорости. А, когда бывший хозяин с семьей съехал, сестра его так и осталась при нас. С батяней жить стали. А мы ее теперь маманей звать должны были. Только не очень того хотелось. Больно злая она. Всех в свой кулак собрала. И нас, и батяню нашего. А, ежели кто из нас какой проступок допустил, то вообще жизни не было. Такой крик подымет, что и всему селу слышно.
– Обижала, выходит, вас мачеха несправедливо? – Поинтересовался Павел Игнатович.
