Гроза пришла во Флоренцию. Последние дни постоянно лил дождь, порой потоки воды сносили все на своем пути, не оставляя ни малейшего шанса торговцам с Меркато Веккьо – старого рынка.
Меховщики с виа Пелличаи давно закрыли свои лавки, и не ливень здесь виной: все реже покупали меха флорентийцы, напуганные проповедями неистового монаха Савонаролы, все чаще горели на кострах прекрасные картины и старинные книги.
– Долой бесполезные книги! Долой фальшивое красноречие, фальшивую красоту, фальшивую науку, которая питается лишь гордостью! Долой Рим, долой церковь! Долой веселье, всех, кто живет в веселье! Прекратите игры, прекратите балы, закройте трактиры! Пришло время рыданий, а не праздников. Грядут великие потрясения! Сильные мира скоро умрут, в Италию вторгнутся иноземцы. Будет страшное смятение, война после неурожая, чума после войны, все народы будут раздавлены, все люди потеряют рассудок! – кричал маленький монах с козлиным профилем, и из Флоренции, еще недавно прекрасной и цветущей, ушла радость жизни.
Словно околдованные, люди признавались в реальных и несуществующих грехах, как под гипнозом несли к кострам то, что недавно украшало их жизнь. Никто не вспоминал о веселых джострах – красочных турнирах, для которых поэт Полициано писал свои оды, о танцах девушек с зелеными ветками в руках на площади Санта-Тринита в честь прихода весны.
Даже любимец флорентийцев Сандро Филипепи по прозвищу Боттичелли (бочонок), чьи картины заставляли трепетать душу в созерцании прекрасного и несли свет, поддался всеобщему безумию и не сказал ни слова, когда бросали в огонь его творения те, для кого он создавал прекрасное, а по ночам, как шептались в округе, рисовал на пергаменте сцены из Чистилища.
Поэтому непогода не удивляла, казалось, что солнце и весенние ветры навсегда покинули предавший их город.
* * *
Огромный Старый рынок раскинулся возле храма Сан-Лоренцо, семейной церкви рода Медичи в окружении высоких башен. Но сегодня солнце не играло лучами в блеске куполов.
Вслед за меховщиками закрылись лавки продавцов масла на пьяцца дель Ольо, Масляной площади, корзинщиков на виа делле Честе – улочке Плетенщиков, и мало у кого хватало денег на прогулку по лавкам мясников у Лоджии Тавернаи.
Совсем недавно веселые кумушки с плетеными корзинами, купленными, конечно же, на виа делле Честе, выбирали лук на пьяцца делла Чиполла – Луковой площади. Лук привозили из самого центра Тосканы, из Чертальдо, и какой прекрасный соус из него получался! В соус макали хлеб и горячие лепешки, окунали куски аппетитного мяса.
А всего-то надо было две головки красного лука, двести граммов сахара, сто миллилитров красного винного уксуса, щепотку острого перца и пол-литра воды. А потом все смешивали, мелко нарезав лук, и целый час томили в печи до густоты. Лучшего соуса для воскресного обеда не найдешь!
Сегодня забыт и соус. И не только непогода пугает флорентийцев.
Они стараются обходить стороной серый дворец из резного камня, хотя дворец пуст, это в холмах на вилле Кареджи умирал самый могущественный человек во Флоренции, забытый и проклинаемый напуганными Савонаролой горожанами.
А может, не зря проклинал того, кого еще вчера звали Великолепным, неистовый монах? Что прячут стены дворца на виа Ларга, если сейчас, в последние дни его жизни, по Флоренции мечутся странные тени, стонут в пустоте непонятные голоса, а с холмов – чего не помнили даже старики – раздается волчий вой?
А еще люди говорят, что видели падающую звезду, она оставила за собой хвост и пропала в холмах за Фьезоле.
Но такой страшной грозы, 8 апреля 1492 года, не помнил никто.
Раскаты грома проникали за толстые стены дворцов, их хозяева вздрагивали, а благочестивые моны, поклонницы Савонаролы, кутались в покрывала и не могли дождаться утра, чтобы бежать к своему кумиру, каяться, и рыдать, и молить Небеса о прощении.
К раскату грома добавился еще один звук, глухой и от того еще более страшный, словно лавина покатилась с горы…
Утром, когда гроза стихла и люди нерешительно вышли на улицы, их взорам предстал большой кусок камня, упавший с флорентийского собора в направлении палаццо Медичи. Кто-то уверял, что видел своими глазами, как молния ударила в купол Дуомо.
Но это было уже неважно. Хотя еще не прибыли новости из Кареджи, никаких сомнений не было: вместе с грозой из Флоренции ушел ее дух, в эту ночь не стало Лоренцо ди Пьеро де Медичи, прозванного Великолепным.
И что бы ни происходило дальше, Флоренция никогда не будет прежней.
Ее Золотой век окончен.
* * *
Все события, которые описаны в этой книге, произошли на самом деле, ни одно из них не придумано. Я лишь старалась изложить исторические факты так, чтобы читалось легко, без нагромождения лишних имен, дат и описаний.
Кармен Рускаледа, одна из лучших испанских поваров, сказала однажды гениальную фразу: «История кулинарии – это история мира».
Поэтому история великой семьи неразделима с историей кухни ее времени, и я позволю себе пригласить вас, уважаемые читатели, на ужин с Медичи: из года в год, из одного столетия в другое.
Юные мадонны с картин флорентийского живописца XV века фра Франческо Липпи удивительно современны, кажется, что переодень их в джинсы и футболки, и они смешаются с толпой на флорентийских улицах. Блюда эпохи Возрождения не менее современны, их до сих пор – конечно, с небольшими изменениями – подают в тосканских домах и тратториях, и даже мы с вами сможем без труда приготовить их у себя дома.
Однажды Катерина де Медичи привезла во Францию тосканские блюда, создав основу того, что мы сегодня называем французской кухней: Флоренция эпохи Возрождения изменила не только мир архитектуры и искусства, но и мир кулинарии.
В эпоху Ренессанса во Флоренцию со всего света стекались древние рукописи, среди которых были не только философские труды, но и рецепты.
Как и произведения искусства, многие рецепты были шедеврами и стали вечными, как некогда таинственный ликер «Алчермес», без которого до сих пор не обходятся лучшие итальянские десерты.
Все это происходило при дворе тех, кого не зря называют отцами эпохи Возрождения. И если верен лозунг «Мы то, что мы едим», то исторические события не могут быть рассказаны без истории современной им кухни.
В этой книге я хочу дать слово моим героям, позволить им самим рассказать о себе. Ведь они это уже сделали: в старых письмах, в дневниках, в стихах, которым более шестисот лет, но которые по-прежнему хранят мысли, чувства и секреты их владельцев. И никто лучше них самих не расскажет о давних временах.
