Ее заперли в туалете, как раз когда зазвонил телефон. Снаружи стрельнула задвижка – в абсолютной тишине. В первую секунду она даже не сообразила, что произошло; сидя на унитазе, подергала дверь. Нелепо воскликнула: «Ау, мамуля!», и только потом ее ожгло… В квартире – никого! Вернее, никого не должно быть. Если не считать тела матери в большой комнате.
Телефон трезвонил, и тогда она отчаянно ударила дверь, раз, другой, третий, пока не вырвалась на волю.
Опоздала. Сигнал умолк.
Она обошла квартиру, все три мертвые комнаты. Жилище было ярко освещено, подметено, убрано, проветрено, – и совершенно пусто. Кроме кошки да ее самой отныне здесь некого было искать… Что за шутки?!
Машенька присела на скамеечку в прихожей, тупо глядя на выдранную с мясом задвижку. Дверь туалета медленно, со скрипом приоткрывалась, но в этом как раз – ничего сверхъестественного. Косяк чуть перекошен, мужских рук в доме отродясь нет – оттого, кстати, снаружи и стоял шпингалет… Страха не было. Никогда еще ее не запирали в уборной таким вот образом, и она не слышала, чтобы что-то подобное случалось с другими, но страха – нет, не было. Была пустота. Ничего, кроме пустоты.
Кошка забилась под кухонный стол и смотрела оттуда очумелыми глазами.
– Симочка, – позвала ее женщина. – Иди ко мне, кисуля…
Мать умерла около трех часов назад. Без пяти восемь вечера. Время запомнилось, потому что только-только протрубили позывные этого ее дурацкого телешоу, сгори оно вместе с телевизором. Сначала матери сделалось вдруг нестерпимо душно, ее одолел сухой нескончаемый кашель. Она даже выползла из постели и побрела открывать окно. Уличный воздух не очень-то помог: она начала задыхаться. Упала возле дивана, не сумев вернуться, – тут и дочь прибежала на звук… Пока «скорая» ехала, матери не стало. Не дождалась. По правде говоря, машина с врачом долго до Шаров добиралась. Поселок Шары – на границе Мариинского и Постненского районов Ленобласти, а единственная на район станция «скорой помощи» – в городе Мариинске. Врач порасспросил Машеньку, как оно с матерью было, и уверенно заявил, мол, инфаркт, сердечная астма, возможно, отек легких. Классика. Проблемы малого круга кровообращения. Страдала больная сердечной недостаточностью? Страдала. Ну и вот.
Коварная штука – сердечная недостаточность, особенно, если ты едва перевалила через полтинник. Никто не собирается умирать от этого заболевания в пятьдесят один год. Сердце пошаливает и пошаливает, а человек живет себе, не бьет тревогу, не принимает меры, – ждет, что само рассосется…
Дура, подумала дочь о матери. Что ж ты наделала, дура?
А ведь всего месяц назад у нее случился инсульт. Пусть легкий, практически без последствий, но… И сразу, чуть оправившись, она серьезно загрипповала. С температурой зачем-то поперлась на работу… героиня безмозглая! Как осложнение – острейший бронхит. Короче, если оглянуться, – все дороги вели к сегодняшнему дню… Нет, не хочется оглядываться.
Врач попался молодой, бойкий, говорливый. Рассказал, что согласно каким-то там исследованиям все смерти от инсульта случаются примерно в одно время, дважды в сутки, – с шести до восьми утром или с шести до восьми вечером. А при чем здесь мой случай? – довольно резко отреагировала Машенька. Или вы отказываетесь от своей сердечной астмы в пользу инсульта? Нет, говорит врач, просто ваша уважаемая матушка скончалась незадолго до восьми, вот к слову и пришлось. Конечно, вы правы, логичнее было бы ожидать второго инсульта, но, как говорится, прозектор поставит диагноз и назначит лечение…
К слову ему пришлось, шутнику! Прозектор лечение назначит!
– Вы такой умный, – психанула Машенька – А я такая неловкая.
Она сбросила на пол сумку, с которой этот живчик приехал. Изнутри вывалился… «Справочник фельдшера».
– Так вы не врач?
– Это почему? Фельдшер!
Он был виден насквозь, маленький фельдшер с большим самомнением. Хотел на халяву подбить клинья к смазливой телке, хрен бесстыжий. Ладно, все они, мужики, одинаковые. Машенька привыкла. Главное, смерть констатировал и вызвал милицию, прежде чем сгинуть навсегда…
Зачем милицию? Положено. Смерть еще надо зарегистрировать и выяснить, нет ли криминала. Потом отправить тело на вскрытие. Если усопшая не старая, то вскрытие, как и вызов милиции, неизбежно; его назначают во всех случаях, когда человек умирает вне госпиталя.
Мать была не то что не старая – даже не пожилая! Прекрасно выглядела, до сих пор на нее заглядывались. Пятьдесят один год – что за возраст для женщины? Для настоящей женщины…
Милиция явилась в образе ленивого и толстого участкового, который, так толком ничего не объяснив, предлагал подсуетиться с перевозкой, а когда денег не дали – уехал, обидевшись.
Перевозкой они называли спецтранспорт, на котором забирают тело в морг. Криминала, ясное дело, не обнаружили. И транспорт вызвали, никуда не делись… Честно говоря, Машенька была на грани паники. Откуда ей знать про все тонкости – ей, двадцативосьмилетней женщине, которая никогда никого не хоронила? С отчаяния опять позвонила в «скорую». Хорошо, диспетчерша попалась человек, – разъяснила ей ситуацию… Вскрытие производится в морге, и только потом можно получить свидетельство о смерти. А пока нет свидетельства, с телом ничего не сделаешь, – все дальнейшие действия словно бы заклинило. Даже в бюро ритуальных услуг не обратишься. Вообще, без этой бумажки не вступишь в наследство, не решишь проблемы с банком, с квартирой, с университетом…
Так она поняла.
Вот и жди теперь, когда мать увезут.
Она ждала.
Звонок в дверь вырвал ее из трясины безволия.
Кошка Сима, уже покинувшая убежище под столом и осторожно выбиравшаяся из кухни, стрелой промчалась в Машенькину комнату – лишь когти скрежетнули на вираже, – и влетела на полном ходу под диван. Странно, до сих пор она реагировала на звонки в дверь совершенно по-другому: бежала к двери посмотреть, кто пришел.
Там была соседка с последнего этажа. Поднималась к себе, волоча два пухлых полиэтиленовых пакета (наверное, припозднилась с электрички). Пакеты, впрочем, поставила на ступеньки.
– Вот, – сказала она, тяжело дыша, – у вас в почте лежало.
Протянула конверт. Машенька взяла, посмотрела на надписи, не в силах ничего прочитать.
– Спасибо за любезность, – и вдруг сообразила. – Но, простите, каким образом вы смогли…
– Ящик-то ваш, того, – сообщила соседка, понизив голос. – Что шпана творит, вы подумайте! Дверцу выдернули. С петельками. Под ногами валяется. Вот я и…
Машенька отчетливо помнила, что всего три часа назад, когда она несколько раз бегала на улицу встречать «скорую», почтовый ящик был цел. Как и все прочие, кстати.
