В начале учебного года в кабинете почти идеальный порядок: чистая доска, книжки, рассортированные по темам, в письменных приборах – ручки с цветными пастами, карандаши заточены, блокнотики под рукой, цветы на подоконниках пышные и свежие. Жалко этой красоты, которую я наводила в последние августовские дни. Через полмесяца ручку с красной пастой придётся искать в ящике стола, где отыщется всё, что тебе требовалось за последние полгода, кроме неё, нужной в данный момент. Уцелевшие цветы поблекнут. Карандаши, которыми никто не пользовался, почему-то окажутся сломанными. Черновой блокнотик превратится в закладку и потеряется, а заметки украсят поля учебников. Ну и пусть! Всё равно приятно последние минуты свободы провести в нарядном классе… одной.
– Вера Васильевна, к вам новенький. Знакомьтесь: Саша Белкин.
Завуч Галина Николаевна слегка подтолкнула в класс красивого худенького мальчика. Тот, картавя, произнёс «Здравствуйте» и робко заглянул мне в глаза. Меня волной окатило радостное удивление. Оказывается, я помнила этот взгляд и этот картавый говорок! О господи! Сколько ж лет прошло? Разумеется, это не тот, кого я внезапно вспомнила, но такое сходство не может быть случайным. Мальчик определённо внук Серёжки Баркова, моей первой детской любви.
Я произнесла дежурные слова приветствия и повела ребёнка к новым одноклассникам. Мои пятиклашки дружно поздоровались и притихли, рассматривая новенького. Я спросила, за какой партой он обычно сидит. Тот кивнул на вторую у окна, где его изучала наша рыженькая лисичка Катя.
– Катюша, возьми шефство – покажи новичку школу.
А память тут же подсунула картинку летнего утра в пришкольном лагере, меня – рыжеволосую в зелёном сарафанчике – и мою молодую маму, которая брала меня с собой в школу. Тогда она держала за руку Серёжу и говорила: «Вера, этот мальчик пойдёт с тобой в первый класс. В детский сад ему поздно, а родители работают. Поводи его денёк, расскажи о порядках».
У меня было окно в расписании, поэтому я поспешила пролистать личное дело Саши. Наша секретарша Света подвинула мне его на край стола, благо оно ещё проходило стадию оформления. Я раскрыла чистый сложенный вдвое картонный лист. Александр Анатольевич Белкин. Одиннадцать лет. Отличник. Надо радоваться такому пополнению класса! Не сразу поняла, что настораживало. В графе «отец» стоял прочерк. Мальчик за четыре года сменил три школы. Однако все оценки были проставлены одним и тем же почерком и даже пастой одного и того же оттенка. У меня при оформлении потока документов быстро сдавали глаза, уставала рука, почерк становился неразборчивым. В каждом десятом личном деле случалась помарка или описка. Документы прибывших из других областей детей отличались формой или размером. И уж, конечно, не были идеальными с точки зрения каллиграфии. Оставалось думать одно: личное дело было по каким-то причинам восстановлено и заполнено за несколько лет сразу. Я успокоилась было и почти машинально проверила печати. Это были печати разных школ, а в случае восстановления должны стоять одной – последней!
В это время раскрылась дверь из кабинета директора. Она лично провожала гостью и обрадовалась, увидев меня.
– А вот, кстати, и классный руководитель. Вера Васильевна, это мать вашего нового ученика – Полина Вадимовна Белкина. По совместительству – дальняя родственница нашей Галины Николаевны.
Если её отчество Вадимовна – значит, она не дочь, а невестка Сергея, расставшаяся с его сыном. А зачем отца из документов убирать? Я помнила интеллигентную семью Барковых. Мать – детский врач, отец – военный. Я ходила к ним в гости и очень ценила то, что они общались с сыном и его друзьями на равных, не подчёркивая разницу в возрасте. Сергей не мог не перенять уважительного отношения к членам семьи, в том числе бывшим.
Мадам Белкина окинула меня взглядом, холодно улыбнулась.
– Мне сказали, что вы опытный педагог. Александр – воспитанный, но очень болезненный ребёнок. У нас есть справка об инвалидности. Пропуск занятий для него неизбежен, но вас это не должно беспокоить. Я учитель по образованию и смогу обеспечить его успеваемость. Запишите ему в дневник ваш контактный телефон. Буду извещать о его недомоганиях и вынужденных прогулах.
И она удалилась неспешной походкой. Её костюм выделялся в школьном коридоре ядовитым фиолетовым пятном. Я не встречала пятидесятилетней женщины, которая решилась бы на такое однотонное безобразие! Стоп! Если ей под пятьдесят – значит, она вполне могла быть женой Сергея, а Саша – их поздним ребёнком. А почему тогда отчество – Анатольевич?
Директриса прервала мои размышления:
– Вера Васильевна, этого мальчика к нам устраивали через областной отдел образования. Намекнули, что мать – хорошая знакомая губернатора. Особняк на окраине, что остался от уехавшего прокурора, – помните? Его цена два года покупателей отпугивала, а Белкина дом купила сходу. Вы уж поосторожней с этой семьёй! Мамаша просила не приставать к ребёнку с расспросами. Всю необходимую информацию она предоставит сама.
Понятно, понятно. Об отце не стоит заикаться. Может, и к лучшему? Зачем травить душу?
В школе у меня взаимных увлечений, кроме того, раннего, не случилось. Я поступила в институт с огромным комплексом неполноценности. Любовь моего будущего мужа Виктора сразила меня, как гром среди ясного неба. Доводы мамы и подруг о том, что рабочий парень из сомнительной молодёжной тусовки не чета студентке-отличнице, не могли пробить моё защитное поле огромного счастья – счастья быть любимой.
Смолоду мы с мужем долго притирались характерами, до тридцати лет как следует попили друг у друга крови, чуть не развелись к сорока, но тут дочь скоропостижно вышла замуж и подарила нам двойняшек – Алёшку и Алёнку. И, началось… Алёнка страдала аллергией, Алёшка подхватил стафилококк. Девочке едва хватало материнского молока, мальчика перевели на искусственное питание. Здоровье малышей то сплачивало, то ссорило членов нашей семьи. Дочь училась. Зять зарабатывал деньги. Двойняшки подрастали у нас на руках. Я и не заметила, как мы превратились в дедушку с бабушкой, вместе балансирующих на грани любви и строгости. У меня к пятидесяти образовался благополучный брак.
Прозвенел звонок. Я вздохнула, вернула секретарю личное дело и бодро зашагала в кабинет.
В этот день последний урок естествознания стоял в расписании у моих пятиклашек. Я мужественно перенесла гвалт перемены, от которого отвыкла за лето, успела заполнить две странички журнала и понаблюдать за новеньким. Такой типаж нравится девчонкам: смуглый, кареглазый, с правильными чертами лица и коротким жёстким «ёжиком» волос над огромными ресницами и тёмными бровями.
