– Мне кажется, что-то случилось с нашей машиной! – обратилась я к Ронни с испугом, когда, сонно потягиваясь, случайно взглянула в окно нашего каравана.
На плите сердито зашипел чайник, из туалетной комнатки послышалась недовольная возня мужа, который еле вмещался в наш походный туалет, а из раскрытого окна над плитой было видно, как в лучах восходящего солнца вместо нашего Ситроен Берлинго, расширенного типа, красовалась какая-то пародия на него, напоминающая белую лошадь с пеной по бокам.
– Это серьезно? – спросил Ронни. Он приоткрыл дверцу, вытянул шею и попытался, не сходя с биоунитаза, разглядеть через окошко ту поляну, где стояла его любимица, давно не мытая машина, но с хорошей ходовой частью, и это ему, как ни странно, удалось.
– Дорогая, а какой сегодня день? … Правильно, все сходиться. Сегодня день нашей свадьбы, а то, что случилось с машиной – это проделки Диан, моей сестры, чтобы мы с тобой не прозевали десятилетний юбилей нашей любви. … Я предполагаю, что она с Вилли не столько для того приехали сюда, чтобы варварски поступить с моей машиной, сколько, чтобы похвастаться своим новым пластиковый мобиломом. … Разве можно платить такие баснословные деньги за коробку из пластика, сделанную для великанов с телевизором у потолка …
Дверь туалета вновь закрылась и через нее послышалось уже довольное пыхтение мужа, а я распахнула дверь нашего деревянного каравана, с хорошей изоляцией, сухого в любую погоду и на редкость уютного, и вышла на свежий воздух.
Наш домик на колесах выглядел среди виноградных полей игрушечным теремком, но в нем я чувствовала себя Евой, которая всю жизнь искала своего Адама, нашла и теперь следовала за ним по всему свету. Если караван был туристическим антиквариатом, то автомобиль Берлинго был куплен на заказ и отличался своим респектабельным видом, который не портили гирлянды из туалетной бумаги, отсыревшей от росы.
Этим утром я чувствовала себя счастливой женщиной, и высокое небо, взятое в кольцо горной гряды, было тому свидетелем. Моя мечта: быть любимой женой любимого человека, исполнилась, чтобы жить вечно.
Диан и ее муж Вилли, ставшие, ни свет, ни заря, чтобы подшутить над нашим автомобилем, остались довольны тем эффектом, который произвел на нас клоунский вид Берлинго, и за завтраком торжественно вручили коробочку бельгийского шоколада.
Диан выразила сожаление, что роса размыла слова поздравления, написанные на туалетной ленте, свисающей с боков машины. Да, и бумага размякла от утренней влаги, но наш с Ронни пижамный вид и поцелуй под высоким небом, в окружении виноградников, останется на фотографиях и в памяти наших сердец.
А в полдень мы с мужем дали обет верности друг другу в капелле, что одиноко стояла на склоне горы, при этом присутствовали убежденные атеисты, Диан и Вилли. Они поздравили нас с Днем юбилейной свадьбы букетом полевых цветов и песней «О, благодать, спасен тобой». Песня пелась на английском языке, слова песни никто не разобрал, но ее мелодия вдохновила нас с Ронни на танец молодоженов со стажем.
После обеда была велосипедная прогулка вдоль реки Мозель, потом – барбекю у ручья. Когда Диан с Вилли ушли почивать, Ронни обнял меня, и, обнявшись, мы долго молчали, словно в ночной тишине хотели услышать звездный перезвон.
– Ронни, – тихо проговорила я, когда с гор потянуло прохладой, – тебе не кажется, что все эти десять лет, каждый из нас из кожи лез, чтобы отстоять свою независимость, даже ценой собственного счастья, и удивительно то, что мы не разбежались, а продолжаем вместе идти …
– И с нами бог …
Тут где-то близко прогремел раскат грома, в преддверии грозы страшно загудел лес, и мы с мужем поспешили в караван. Хорошим людям ночью положено спать.
Принято считать, что круглые даты и существуют для того, чтобы дать человеку возможность увидеть свой жизненный путь как бы со стороны, из другого времени.
Идея поделиться нашей историей любви принадлежала не нам, но она нам понравилась.
Эта книга посвящена тем, кого не останавливают превратности судьбы на пути к счастью.
Вере не было и трех лет, когда она «потеряла праздник». Это было ее первое воспоминание о себе самой, которое сберегла ее детская память.
Приближалось 1 Мая, праздник всех трудящихся. Девочка почувствовала его преддверие еще вечером накануне, когда мама готовила нарядную одежду для себя и для папы, для Веры и для Вериного старшего брата, Саши. А утром мама одела девочку в красивое беленькое пальтишко, и вязаная шапочка с помпончиками украсила ее головку с двумя туго заплетенными косичками с пышными белыми бантами.
В праздничном настроении вся семья Шевченко отправилась на праздничный парад. Всё было замечательно. На каждой улице с раннего утра громко распевало радио. Люди то собирались вместе, то веселым строем шли к местам сбора демонстрантов. От их радости оживал город, украшенный к празднику. Взрослые и дети держали в руках красные бумажные цветы, большие надувные шары, привязанные к ярко-красным флажкам. Самые сильные мужчины несли огромные полыхающие знамена, закрывающие собою полнеба.
Солнце поднималось над горизонтом и на улицах города становилось тесно от наплыва смеющихся людей. Гармонисты, там и здесь, наигрывали плясовые мелодии. Вокруг Веры всё пело, танцевало и утопало в красном изобилии. Эта огненная бурлящая радость напоминала девочке свекольник, который также весело булькал перед обедом в большой маминой кастрюле. Вера сгорала от нетерпения в ожидании начала праздника.
И вот наступил долгожданный миг, парадным маршем грянул духовой оркестр, и тут же весь народ устремился на площадь. Всё ликовало! Восторг от происходящего торжества выливался в громогласное «ура-а-а!!!». Это было так волнительно, что девочка почувствовала, как в груди маршем забилось и ее маленькое сердце. Папа нес Веру на руках, широко шагая во главе колонны демонстрантов. Мама вприпрыжку бежала рядом, крепко держа за руку Сашу. Вера старательно вторила родителям вслед восхитительное слово «У-л-а!». Хоть Вера и не выговаривала букву «р», но «а-а» у нее получалось лучше, чем у Саши. Последнее, что запомнила Вера на параде, были красные трибуны, размещенные под ногами каменного человека, стоящего с вытянутой вперед рукой.
Парад отгремел, но никому не хотелось расходиться по домам. Хорошая погода и приподнятое настроение располагали к песням и дружеским разговорам. Вера тоже не хотела идти домой, она ждала продолжения праздника, а его не было.
Нарядные люди окружали девочку тесным кольцом. Всем было весело, а Вере становилось скучно. На нее никто не обращал внимания, и мамина рука держала ее ручку все слабее и слабее. Стоять под ногами у взрослых девочке не нравилось, ее красивые шарики давно полопались, а от бумажных флажков остались одни палочки. Постепенно ей становилось тоскливо, чего никак нельзя было допустить в такой особенный день. Мама и папа весело разговаривали с высоким человеком в белом пальто, с большими коричневыми пуговицами и широким ремнем. Он часто смеялся, и Верины родители смеялись с ним тоже.
