С момента звонка спецслужб время как будто остановилось. Замерло в одной точке и не желает двигаться. Хотя прошло часа три, не меньше. Новостей нет. Какой-то информационный вакуум. Или просто мне ничего не говорят. Единственное, что я знаю — что самолет, в котором летел мой муж, пропал с радаров. А дальше сплошная и непроглядная неизвестность… она пугает, наверное, больше чем смерть. Хотя и дает слабую надежду.
Господи, я даже не представляю, что будет, если Ивана не станет. Я так люблю его… не смогу жить без него. Не хочу думать об этом, гоню от себя дурные мысли. Но они, словно стая волков, постоянно догоняют и грызут меня.
Мечусь по пустому дому, словно зверь в клетке, и тихонько подвываю. На душе тяжело и больно, сердце бьется медленно и как-то натужно. Изо всех сил стараюсь держаться, чтобы не скатиться в истерику. Мне нельзя волноваться, это может навредить ребенку, что я ношу под сердцем. Пусть срок совсем маленький, но именно на нем чаще всего случается выкидыш. Да и дочка скоро вернется из школы, нельзя, чтобы моя нервозность передалась ей. Ведь пока еще ничего не ясно. Отсутствие плохих новостей — это же тоже хорошо…
Трель дверного звонка разрезает звенящую тишину. Чашка из рук летит на пол и разбивается на множество осколков. Сердце вздрагивает в груди и ухает куда-то вниз. Нехорошее предчувствие расползается по внутренностям, подобно лесному пожару. Понимаю, что сейчас все узнаю, но не хочу этого. Лучше останусь в счастливом неведении и буду терпеливо ждать. Боже, пожалуйста, не отнимай у меня надежду…
Звонок настойчиво повторяется. С большим трудом беру себя в руки и на негнущихся ногах иду к двери. Набираю в легкие побольше воздуха и открываю замок.
На пороге стоит брат моего мужа Павел. На нем лица нет, бледный, как полотно, а под глазами темные круги.
— Прости, я только с самолета и сразу к тебе, — виновато улыбается, а в глазах столько боли, что у меня сжимается сердце и перехватывает дыхание.
— Есть новости? — Мой голос кажется чужим и звучит неестественно.
— Боюсь они тебе не понравятся, — отводит взгляд, но я без слов уже понимаю, что все плохо.
— Проходи.
Ухожу на кухню, наливаю стакан воды и залпом его осушаю. Не готова я к его новостям. Да разве можно к такому подготовиться? Несколько секунд — и решится судьба, точнее, жизнь под откос…
— Вик… — слышу голос Павла, зажмуриваюсь и внутренне сжимаюсь, готовясь выдержать сокрушительный удар.
— Говори, — хриплю из последних сил и цепляюсь за стол обеими руками, чтобы устоять. Голова кружится, а ноги становятся ватными.
— Твой муж погиб. Мне очень жаль…
Мир разлетается на миллионы осколков, которые проходят сквозь меня, нанося не совместимые с жизнью ранения. По щеке катится ледяная слеза. Пытаюсь сделать вдох, но лишь открываю рот, как рыба. Внутри все сжимается от боли, а сердце качает кровь вхолостую.
— Тело еще не нашли, но…
Каждое слово попадает в цель, зажигая во мне надежду. Облегчение прокатывает по телу оглушительной волной, заставляя содрогнуться каждую клеточку.
— Значит, еще ничего не ясно? — оборачиваюсь и перехватываю недоуменный взгляд Павла.
— Вик… — Он отрицательно качает головой, но меня уже не переубедить.
— Это значит, он не погиб! — упрямо цепляюсь за последнюю соломинку. — Это значит — пропал без вести!
— Я был там… — Павел нервно сглатывает и трет лицо ладонями. — Такое месиво. Никто не уцелел.
Нет, нет и еще раз нет! Я не согласна! Я не хочу! Это мой муж. Он просто не может погибнуть! У нас скоро родится сын. Ведь он так хотел сына, а я даже не успела ему рассказать об этом. Готовила сюрприз к возвращению.
— Этого не может быть, слышишь?! Не может! — кричу отчаянно и захлебываюсь слезами. — Ванечка жив. Я чувствую это, — прижимаю ладонь к груди в области сердца и чувствую, как оно неистово бьется. — И он вернется ко мне!
— Вик, успокойся. — Павел делает ко мне пару шагов, но я решительно останавливаю его.
— Я спокойна. Я совершенно спокойна, — начинаю расхаживать из стороны в сторону и напряженно думать. — Но надо же что-то делать. Надо искать.
— Кого? — озадаченно смотрит на меня.
— Ивана. У меня есть деньги. Помоги найти спасателей, которые справятся.
— Я найду. — Павел перехватывает меня не пол пути и прижимает к себе. — Я тебе обещаю, что сделаю все, что в моих силах…
— Спасибо, — судорожно всхлипываю и утыкаюсь в его грудь, наконец ослабляя контроль и давая волю слезам.
Паша не возражает. Просто гладит меня по спине, давая выплакаться. А я не знаю, что мне делать дальше, чтобы не сойти с ума. Хочется верить в лучшее. Ведь все всегда заканчивается хорошо. Если сейчас плохо, значит, еще не конец…
***
Дорогие читатели! Рада приветствовать вас в новой истории! Которая обещает быть очень переживательной и эмоциональной. Если вам нравится эта книга, очень прошу, не забывайте ставить "нравится". И добавляйте в библиотеку, чтобы не пропустить продолжение.
Грудь сдавливает, а меня словно выталкивает наверх из-под толщи воды. Дышу часто и рвано и морщусь от боли во всем теле. Болит каждый сантиметр. Как-будто меня перемололо в мясорубке и выплюнуло.
Голова кружится, и немного мутит. Слышу какие-то звуки вокруг, но не понимаю, что это. Дикая слабость сковывает так, что не могу даже пошевелиться. С большим трудом разлепляю веки и пытаюсь понять, где нахожусь. Все какое-то темное, ветхое и жуткое. Избушка на курьих ножках прямо. Что это за нафиг? Как я здесь оказался?
Пытаюсь поднять голову, но боль сдавливает виски с такой силой, что не выдерживаю и со стоном отпускаю обратно. Пробую сфокусировать взгляд, но тщетно — картинка плывет, сливаясь в одно безобразное пятно, и мутить начинает сильнее. Вновь закрываю глаза и дышу глубже через нос.
— Очнулся наконец. — Скрипучий голос раздается откуда-то сбоку, но я не могу даже повернуть голову. Распахиваю веки и вздрагиваю всем телом, увидев вблизи морщинистое лицо какой-то бабки. Зажмуриваюсь от ужаса и боли, пронзающей каждую мышцу. Очень надеюсь, что мне привиделось.
Опасливо приоткрываю глаза и облегченно выдыхаю. Никакой Бабы-Яги нет. Привидится же такое.
— Раз в себя пришел — может, и выживешь, — вновь слышу этого голос и титаническим усилием воли заставляю себя повернуться. Неподалеку стоит стол, заставленный какими-то баночками, и небольшого роста старушка ловко перебирает их. Что-то смешивает в большой кружке и недовольно ворчит себе под нос. — Надоело до чертиков тебя выхаживать.
Все интереснее… но я не помню ее. А самое стремное, что я не помню себя. Сказка какая-то, причем совсем не добрая.
— Кто вы? — хриплю и совершенно не узнаю свой голос.
