Нужно только решиться на переход через пески, а смелости отнять все это для себя нам не занимать. Право сильного – жить в достатке сытой жизнью. Мы сильны и тот край будет нашим по-праву!
Берег
Солнце, как и многие дни подряд, палило нещадно. Мощный морской бриз, срывавший пенные гребни с острых серых волн, не приносил желаемой прохлады и свежести. Человек отрешенно лежал на спине, его взгляд бессмысленно блуждал по натянутому полотну плотной ткани, сплошь покрытому дырами и порезами. Некогда, давно, еще в начале путешествия, это полотно служило парусом, но теперь оно более не способно ловить собою ветер. Мощную единственную мачту сломило сильным порывом ветра в одном из штормов, вместе с парусом повалило вдоль длинного борта двухслойного плота. Так она и осталась лежать наискось сверху вниз, уходя своей вершиной в воду. А некогда крепкий парус, дававший надежду на спасение четверым беглецам, теперь лоскутами беспомощно бился на ветру, давая изможденному человеку немного спасительной тени, образовывая некое подобие навеса над настилом-палубой плота.
Плот беспомощно скатывался с небольшого, в метр высотой, гребня очередной волны, чтобы снова вскарабкаться на следующий гребень. Им уже никто не управлял, рулевое весло понуро болталось из стороны в сторону, опущенное в соленую, как рапа, воду. Человек, безучастно лежащий на палубе, давно предоставил плот самому себе и воле ветра. Надежды уже не было, она давно оставила его. Сколько дней и ночей длилось это проклятое путешествие? Путешествие? – побег, попытка выжить! Фатальная попытка… Он уже и не помнил. Давно перестал считать дни. Судя по густой лопате спутанной бороды и отросшим свалявшимся волосам, счет дней уже перевалил за пару-тройку месяцев. А берега все нет…
Плот скатился с очередного гребня, уткнулся в основание следующей волны. От этого небольшого зарывания бревна, образующие его палубу, ожили, начали двигаться из стороны в сторону, как будто скользкие тела огромных змей, норовивших уползти из-под спины худого человека. От длительного морского путешествия, от постоянного намокания и высыхания под палящим солнцем, веревки, стягивающие бревна вместе, ослабли, а у мужчины на плоту не было уже ни сил, ни желания снова их подбивать и натягивать. Вот так от каждого нового толчка бревна приходили в движение, желая поскорее освободиться от веревок, расползтись в стороны, уйти в свободное одиночное плаванье.
Мужчина с впалыми щеками, повернул свое обветренное лицо в сторону небольшой единственной каюты. Двери, закрывающей вход в каюту, уже давно не было – ее использовали в качестве дров для приготовления незатейливой похлебки, когда закончился основной запас дров, припасенный с собой для похода. Никто тогда не знал, даже не подозревал, что этот поход окажется таким долгим, бесконечным. А для троих из них он оказался вечным.
Те трое так и остались лежать на настиле палубы в каюте, уснув вечным беспробудным сном. Первой на плоту закончилась еда, спустя несколько дней не стало воды, но дети, два мальчика погодки, к тому моменту уже умерли. Женщина несколько дней выла как раненная волчица, свернувшись калачиком рядом с двумя неподвижными телами. Иногда вой сменяли проклятия в адрес мужчины, за то, что впутал их в такую авантюру – пересечь большую воду в поисках лучшей доли. Все это время он, сидя на палубе, не решался войти в каюту, чтобы успокоить жену и попрощаться с сыновьями. Потом случился сильный шторм – мачту сломало ветром, парус разодрало в клочья. К утру вместе с завываниями буйного морского ветра, стихли завывания женщины. Мужчина целый день просидел в тишине на палубе, не решаясь войти внутрь, вслушиваясь в тишину – ничего. Даже привычных проклятий не было слышно. Тогда он все понял – но сил войти внутрь так и не нашел в себе, так и остался бессильно лежать на палубе, отрешенно глядя в сторону горизонта, ожидая своей участи.
Бревна мерно покачивались в такт переливам небольших темных волн, темные высохшие мумии на настиле в каюте мерно покачивались в такт с бревнами. Мужчина отвернулся от них, не в силах больше их видеть. Он дал себе единственный зарок – дожить до того момента, когда плот ткнется своими просоленными бревнами в твердый берег. Когда он похоронит свою семью, как полагается, тогда он сможет, наконец, проститься с ними. Конденсат, выпадающий по утрам, пополнял его скудные запасы воды. Со временем и еду мужчине удалось добыть, подбив несколько чаек, прилетевших попировать его усопшими родными. Вот только пировали не они… Увесистый металлический фрагмент тальблока, с привязанным к нему куском веревки, с четвертого броска угодил точно в мощное тело пернатого стервятника. Жертва еще трепыхалась, пытаясь спастись, когда тот же металлический кусок с силой трижды опустился на нее. Желтые редкие зубы впились в нее, сплевывая перья, разрывая плоть. Алая густая струйка текла вниз по перепутанным волосам бороды, крупные капли разбивались о бревна палубы, глаза охотника горели безумием.
Только одна единственная цель – добраться до берега и предать их тела земле поддерживала в нем силы и заставляла бороться за свою собственную жизнь. Ведь это он виноват в их смерти…
Серые волны ненавистной морской пучины у горизонта светлели, переставали вздыматься покатыми волнами, сглаживались, стелились ровно и гладко, будто бескрайняя степь. Совсем как та, которую им пришлось покинуть несчетное время назад. Их небольшое поселение, как и немногие селения рядом, вымирало – земля перестала давать урожай, пригодной для питья воды становилось все меньше. Даже самые глубокие колодцы, из которых еще их родители черпали питьевую воду, сейчас не давали пресной воды, ее вытеснила морская соленая вода. Дети в семьях погибали, кто при рождении, остальные в возрасте до пяти лет. Выживали единицы. Его двое сыновей, его надежда и опора в будущем –единственные выжившие из семерых рожденных детей. Первая жена умерла, рожая четвертого ребенка. А сейчас не стало ни сыновей, ни второй жены.
Он еще не сошел окончательно с ума, он хорошо помнил тот день, когда принял решение уходить из гибнущего поселения, уходить далеко на полночь. Но там его путь преграждала большая вода, целое море, а может и океан, и насколько далеко он простирался, не знал никто. Мужчина умел читать, своим отцом был обучен ремеслу. Из тех крупиц информации, почерпнутых из остатков старых книг, планов и карт, ему не удалось выяснить, насколько большой морской простор ему предстояло пересечь. Зато он твердо знал, что там, на полночь, когда-то был огромный мегаполис и еще множество городов и небольших сел вокруг. А это значило, что если и есть шансы встретить людей и найти ресурсы, то шансы эти находятся именно там. Жена восприняла его идею как безумие, но мужчина был настойчив и упорен в своем решении. Не медля более ни дня, он начал разбирать бесполезные теперь постройки скотного двора и хранилища кормов – живности в них давно уже не было. Бревна мужчина, с помощью сыновей носил к воде и вязал их вместе, сооружая большой плот. Но даже когда плот уже был полностью готов, когда в поселении почти не осталось живых людей, его жена все еще наотрез отказывалась с детьми отправляться в неизвестность, на плоту пересекать большую воду. Свое решение она сменила лишь когда, спустя несколько недель, умерла их младшая дочь. Только тогда женщина согласилась взойти на бревенчатую палубу. Мужчина, при помощи сыновей, столкнул плот в воду и они все отправились вдаль, навстречу неизвестному.
