Светло-серый автозак, коротко скрипнув тормозами, остановился около массивных железных ворот. Бесконечный забор, составленный из двухметровых бетонных плит и обрамлённый поверху колючей проволокой, вышки по периметру и видавшая виды табличка, гласившая:
«Исправительно-трудовая колония №2».
Дежурный офицер и пара конвоиров выжидающе смотрели на машину. Молодой подтянутый лейтенант проворно выскочил из кабины и открыл дверь кунга. Вооружённый АКСУ прапорщик сошёл по трапу и встал справа от двери.
– На выход! – скомандовал лейтенант.
В дверном проёме в сопровождении ещё одного вооружённого прапорщика появилась коренастая фигура арестанта.
– Опять какого-то «серьёзного» привезли, – шепнул один из конвоиров своему напарнику.
– Похоже на то. Охрана усиленная.
Среднего роста, в спортивном костюме и с дорожной сумкой, арестант, игнорируя трап, грузно спрыгнул на землю. Борозды морщин, сломанный нос, голубые холодные глаза, не то улыбка, не то ухмылка, обнажающая жёлтые фиксы.
Дежурный офицер уставился на вновь прибывшего, ожидая доклада.
– Не жди, капитан, не трать время, – объявил лейтенант, – это «отрицалово». Вот документы. Иванников Павел Сергеевич, вор в законе, статья, срок и так далее, и тому подобное. Принимай.
Капитан махнул рукой конвою, и лагерные ворота проглотили арестанта.
На этой зоне Паша Аптекарь был впервые. За четыре ходки, вместившие в себя восемнадцать лет, он много что видел и много где побывал, но вот здесь отбывать срок ему ещё не приходилось. Белое здание администрации, безликие бараки, плац с изваянием волка на невысоком постаменте. «Стоп! Волк на плацу!» – Паша поёжился, – «Неужели „Серый волк?“ Во попал!»
Говорили, что ещё в брежневские времена какой-то умелец из местных каторжан вырубил этого волка из дерева, и этот самый волк так понравился тогдашнему начальнику колонии, что тот приказал отлить его из чугуна и установить на плацу. Среди воров «Серый волк» пользовался дурной славой. Сюда заключали самых отпетых, закоренелых и неуступчивых. И ломали. Аптекарь помрачнел. Между тем прошли один барак, второй, третий, и направились к серому одноэтажному зданию, стоящему на отшибе.
– Начальник! Куда это меня? – спросил Паша.
– В БУР, – ответил один из конвоиров.
– Хорошие дела! – удивился Паша, – Не успел ещё режим нарушить, а уже в БУР закрываете?
Конвоиры молчали.
Шмон был тщательным и недолгим. Пашу Аптекаря и его сумку буквально вывернули наизнанку. Под запрет попали сигареты, чай, семечки и сало.
– Лицом к стене! – скомандовал конвоир.
Паша упёрся взглядом в облупившуюся стену. Лязгнул ключ в замке, и дверь камеры отворилась. Паша зашёл вовнутрь и уверенно огляделся. В камере находилось шесть человек.
Аптекарь начал вглядываться в лица, и чем больше он вглядывался, тем шире становилась его рандолевая улыбка.
– Да ладно! Да не может быть! – воскликнул он. – Я в хату попал или на союзный сходняк?
– Аптекарь! Ты, что ли? – подал голос седоголовый пожилой арестант, сидящий ближе всех к двери.
– Я! Здравствуй, Дядя Гера! Привет, Автандил! Как Тбилиси? Это кто рядом? Никак Гоча Молодой? – Паша неторопливо ходил от одного сидельца к другому, – Вова Толстый, Хохол! Здорово, бродяги! Рулявый? И ты здесь?
Поздоровавшись со всеми присутствующими, Паша уселся на свободную шконку.
– Вы чего такие мрачные? – спросил он, ещё раз осмотрев всю компанию.
– А чего веселиться – то? – произнёс Дядя Гера.
– Не, ну понятно, конечно… «Серый волк» и всё остальное, – Аптекарь поудобнее уселся на шконке, – но с такими-то людьми…
– Вот именно, что с такими-то людьми… – невесело подтвердил Дядя Гера,
– Ты, наверно заметил, что здесь одни законники собрались? Мужиков нет, шнырей нет, петухов и прочей шушеры тоже нет. Никого нет, кроме нас.
Паша ещё раз осмотрел камеру.
– Или ты сам будешь, – продолжил Дядя Гера, – шконку заправлять, полы мыть? Параша опять же.
До Аптекаря начало доходить.
– Думаешь, что больше никого не закинут? Другой масти?
– Не думаю, а уверен. В этом-то и весь их мусорской, козлячий смысл. Паршивого мобильника не достать, с волей не связаться. А знаешь, кто здесь чалится?
– Кто? – игривое настроение Аптекаря как дождём смыло.
– Беспредельщики, отморозки и негодяи, которых мы приговорили. Хозяин им только маякнёт, и они нас живьём сожрут.
Паша молчал. Он смотрел на густо зарешёченное окно под самым потолком, в котором догорало июльское солнце.
В кабинете начальника колонии майора Хакимова находился гость. Он по- хозяйски сидел за столом майора, сам же майор стоял перед ним.
– Да ты присаживайся, присаживайся, Рим Амирович, – гость кивнул на ближайший стул, – чего ты вытянулся?
Хакимов торопливо сел, достал носовой платок и вытер вспотевший лоб. Гости такого уровня редко посещали его заведение. Да что там редко… Никогда.
– Так говоришь, всех доставили? – продолжил гость.
– Так точно, товарищ полковник! – по-уставному рявкнул Хакимов, – вчера последнего привезли.
– Ты вот что, Рим Амирович, – гость снисходительно улыбнулся, – давай-ка без церемоний. Зови меня Сергей Николаевич, и без звания. Понял?
– Так точно! Понял! Сергей Николаевич.
– Ну рассказывай.
– Так вот я и говорю: авторитетов мы ломали, положенцев оборзевших на место ставили, но тут воры в законе, тем более в таком количестве. Да они сдохнут, а работать не будут. Не будут они добровольно сами себя раскороновывать. Короче говоря, я совсем не уверен в успехе этой операции.
Сергей Николаевич достал сигарету, извлёк из зажигалки огонь и закурил.
– А ты, Рим Амирович, свою неуверенность запрячь подальше и никому не показывай, – полковник снова снисходительно улыбнулся, – для того-то меня и прислали из Москвы. От тебя – полное содействие и беспрекословное выполнение моих приказов. Это понятно?
– Так точно! – снова гаркнул Хакимов.
Полковник докурил, смял окурок в пепельнице.
– А теперь можно и чайку попить, – заявил он, – прикажи, чтоб заварили.
– Да какой там чай! – Хакимов вскочил и засуетился, – сейчас прикажу обед подать.
Полковник посмотрел на часы.
– Ну что ж, можно и пообедать. Расстилай свою скатерть – самобранку.
Подали роскошный по лагерным меркам обед. Овощной салат, солянку и свиную отбивную.
– Выпьете для аппетита? – спросил Хакимов полковника.
– Выпью, – майор двинулся было к холодильнику, но окончание фразы заставило его остановиться, – обязательно выпью, но потом, после завершения операции. Помнишь, как три года назад наш президент в Дагестане сказал?
– Так точно! Помню. Они даже в рюмки успели налить.
