Картина первая
Квартира Т. Г. – гостиная
Голос: «СССР. Середина 70-х годов».
В квартире Татьяны Григорьевны Мищенко идет застолье по случаю ее же дня рождения. Вечер юбилейный: сорок лет – это не шутка.
За длинным столом сидят самые близкие люди в ее жизни: отец, двое детей – дочь Алена, сын Алеша, родная сестра с мужем, лучшая подруга и сосед, который уже давно ждет, когда же Татьяна Григорьевна захочет проафишировать их более чем дружеские отношения.
Шумно и весело!
В дверь звонят.
Сосед. Я открою… (Идет открывать, все остальные вытягивают шеи – кто пришел?)
В комнату входит мужчина небольшого роста с чемоданчиком в руке.
Тихо и печально здоровается с присутствующими.
Не дожидаясь ответа, оглядывает комнату – как бы прикидывая «откуда начать», и, ничего не говоря, раздвигает посуду на столе. Берет один из стульев. Ставит его на стол.
Все присутствующие смотрят, как зачарованные.
Затем сам взбирается на стол, раскрывает чемоданчик, достает толстую бельевую веревку, быстро мастерит петлю, забрасывает другой конец на люстру и… начинает вешаться! Стул под ним качается… Вот-вот он выскочит из-под ног самоубийцы…
По комнате прокатывается дружное: АХ!!!
Т. Г. (в тишине). Знакомьтесь! Это Николай Николаевич Мищенко – ваш отец, дети, он же – мой бывший муж, который однажды вышел за хлебом и… отсутствовал семнадцать лет!!!
Голос Аллы Пугачевой, поющей «Арлекино», неожиданно перекрывается откровенным мужским рыданием – рыдает незваный гость – Николай Николаевич Мищенко!
Общими усилиями всех присутствующих удается аккуратно стащить его со стола.
«Отчаянное рыдание» переходит в «тихое всхлипывание».
Внешне невозмутимой остается только Татьяна Григорьевна.
Картина вторая
Квартира Т. Г. – комната отца
«Гостя» уводят в комнату тестя и с трудом укладывают на диван.
Картина третья
Квартира Т. Г. – гостиная
Все возвращаются в гостиную и ждут объяснений.
Татьяна Григорьевна подходит к столу, наливает полную рюмку водки и залпом выпивает.
Отец. Татьяна, что ж ты молчишь? Зачем ты впустила этого проходимца?
Сосед. Это я впустил…
Отец. Вы тоже хороши! Впускаете в дом незнакомого человека!
Сосед. Я думал – он гость!
Отец. «Гость»! Этого «заморского» гостя следовало спустить с лестницы!
Муж сестры (тихо). Почему «заморского»? Он что, был в эмиграции?
Сестра. Да нет! Это у папы, как у бывшего партработника, терминология со времен «холодной войны»!
Отец. Татьяна, я к тебе обращаюсь!!!
Т. Г. Папа, умерь свой начальственный пыл! Помнится, до его «похода в хлебный» ты с ним крепко дружил?
Отец. Это была не дружба – это была… простая мужская солидарность!
Т. Г. Солидарность в отношении к его теще, то есть к твоей жене?
Отец. Как ты разговариваешь с отцом?
Теперь уже отец направляется к столу и опрокидывает стопку водки.
Лучшая подруга подходит к Татьяне Григорьевне, обнимает ее за плечи – мол, «держись! Я рядом!»
Дочь. Мама, мы ничего не понимаем! Это наш отец?
Сын. Ты ведь говорила, что папа пропал без вести на целинных землях, в борьбе за урожай!!!
Т. Г. Ну да! Ты же слышал – «он пошел за хлебом»!
Сосед. Не ссорьтесь! Я его впустил – я его и выставлю… Хотите?!
Все слышат, как в спальне возобновляется рыдание.
Сестра. Так нельзя! Его нужно хотя бы выслушать!
Муж сестры. Да, да. Так будет по-человечески!
Отец. Я категорически против!
Дочь. Мы – дети хотим послушать рассказ нашего отца!
Отец. А я категорически против!!!
Дети (хором). А мы хотим!!!
Все напряженно ждут решения Т. Г.
Т. Г. Как хотите, так и делайте!
Рыдания в соседней комнате затихают.
Т. Г. Единственное, о чем я прошу, – пусть это будет утром, благо завтра воскресенье. И БЕЗ МЕНЯ!!! А на сегодня – все!!! (сын под шумок выпивает водки) Что ты делаешь?!
Затемнение
Картина четвертая
Квартира Т. Г. – комната отца
Темно.
Отец юбилярши входит в свою комнату, на мгновение задержавшись в дверях, демонстративно включив полный свет, хлопнув дверью, громко кашлянув и тихо пукнув.
Стены комнаты увешаны почетными грамотами разного достоинства, от «райкомовских» до «жэковских», что позволяет отцу вести себя почти «героически».
Гость лежит ничком и его небольшое тельце все еще сотрясается и всхлипывает.
Отец (строго). Ты, давай… это… заканчивай… этот цирк!!!
Тельце послушно затихает.
Отец раздевается и залазит под одеяло.
Отец. Спокойной ночи я тебе желать не стану! Не заслужил!!!
Ник. Ник. (понял, что на сегодня можно остаться, и тоже стал раздеваться, подражая отцу). Ну почему? Почему мы такие злые?
Отец. А ты чего хотел? Чтобы тебя качали на руках и в ознаменование счастливого возвращения наградили почетной грамотой?! Так, что ли?
Ник. Ник. Зачем вы так, Григорий Викентьевич?! Ведь видно, что человек не в себе! Можно было проявить обыкновенное сочувствие – налить рюмку водки, я знаю!
Отец. А медного купоросу не хочешь, гад?!
Ник. Ник. Узнаю! Узнаю дорогого моему израненному сердцу тестя! А ведь в бытность мою мужем вашей дочери у нас с вами были общие интересы…
Отец. Ты это на что намекаешь, аглоед?
Ник. Ник. На «тихий уход» вашей незабвенной супруги – моей тещи!
Отец. Ты это чего?… Она ж сама полезла… Меня и дома-то не было…
Ник. Ник. А розеточку ведь накануне вы разобрали… а собрать не успели! Так ведь?
Отец. Несчастный случай!!! У меня на это и документы имеются!!!
Ник. Ник. Да я разве вас обвиняю? Я ведь хочу нащупать то, что нас когда-то объединяло! (Ложится в постель.)
Отец (вскакивает с постели). Ничего нас не объединяло! Ты для меня – классовый враг! Я бы тебя в прошлые годы за то, что ты жену бросил, привлек бы по всей строгости!!! Зараза!!! (Хватается за сердце.)
Николай Николаевич внимательно смотрит на происходящее, потом, не спеша, набирает из графина воду в рот и отправляет всю влагу прямо в лицо тестю.
Ник. Ник. Так легче?
Отец. Легче!
Ник. Ник. Стесняетесь вы правды, Григорий Викентьевич! Вы ведь меня поддерживали!
Отец. В чем?
Ник. Ник. В моем стремлении к свободе!!!
Отец. Я, что ли, подбивал тебя смыться?
Ник. Ник. Не подбивали! Но мечтали вместе со мной…
Отец. Что-о-о?!
Ник. Ник. (вскакивает с постели – они стоят друг против друга, завернутые в одеяла). Разве не вы, приняв рюмочку, часто пели: «Чому я не сокіл? Чому не літаю?» Что это, как не призыв к побегу?
Отец. Ну, ты и фармазон!
Ник. Ник. Я – натура импульсивная и оттого мятущаяся! Мне претит однообразие и застой!
Отец. А дети – это тоже однообразие?
Ник. Ник. Дети – это надежда! Ради детей, ради их светлого будущего я и вернулся!!! Хотите – верьте, хотите – нет!
Отец. Ладно, хватит языком кружева плести! Пора спать – утром разберемся!!!
