Часть IV. ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ
Точно зная лучший путь, мы выбираем худший.
Еврипид.
И черт ли понес, не проверив колес.
Русская поговорка
4.1.
Возле здания редакции газеты «Бакинский вестник», что размещалась на Ольгинской улице, Аслан Аскерович, кутаясь в теплое пальто, руководил процессом установки новой вывески. Вывеска была добротная, яркая, сделанная на заказ. За нее пришлось выложить кругленькую сумму, но это того стоило. Газета процветала, желающих разместить в ней свою рекламу становилось все больше, ширился штат журналистов, добывающих все новые и новые вести. А значит, надо было соответствовать.
– Чуть выше, выше, чтоб трещину на здании закрыть, – командовал Аслан Аскерович рабочим, которые обвязавшись толстыми канатами, стояли на козырьке здания и колдовали с вывеской. В Баку стояла зима. Было довольно прохладно, местами лежал тонкий слой снега. Он ведь хотел закончить вопрос с вывеской до зимы, но процесс затянулся. Вот теперь, ворчал сам про себя, приходилось мучиться на холоде.
– Ну, как? – участливо спросил выскочивший из редакции Муртаза Ривазович, невысокий, довольно шустрый с бегающими глазками бухгалтер. Он поравнялся с Асланом Аскеровичем и высоко задрал свою голову. – Ох, хороша вывеска! Отовсюду будет видать.
– Думаете? – Аслан Аскерович довольно посмотрел на него.
– Ну, да, только вот, подлецы, цену заломили. Надо было торговаться, господин редактор, – проворчал бухгалтер, что ему было очень свойственно.
– Да ладно уже, вывеска-то хорошая получилась, – Аслан Аскерович махнул рукой. Он терпеть не мог, когда его действия критиковали.
– Ну, да, ну, да, – бухгалтер помялся и, виновато улыбнувшись, шмыгнул обратно в тепло редакции.
«Бакинский вестник» стремительно наращивал свой тираж. Штат сотрудников разрастался, поэтому пришлось расширить здание редакции, взяв в найм несколько дополнительных помещений. Капитал рос, а вместе с ним росли обязательства Аслана Аскеровича. Ведь если бы не помощь тестя, ничего бы этого не было.
Подумав об этом, Аслан Аскерович вздохнул и тоже вошел в редакцию, чувствуя, что ноги в высоких английских ботинках замерзли стоять на холоде.
Здесь все дышало редакционной суетой и привычной суматохой. Дружно и зычно щелкали машинки под пальцами машинисток, пахло свежеотпечатанной газетой, типографской краской, сигаретным дымом. Самая большая комната в здании на втором этаже была отдана под редакторский отдел. Здесь стояли восемь столов, за каждым трудились люди. Рядом размещался его кабинет, из которого периодически доносился звонок телефона. Молодой и шустрый секретарь Михаил Степанович ежеминутно отвечал на звонки. Секретарь понадобился недавно, когда Аслан Аскерович понял, что просто не в состоянии уследить за всеми звонками и встречами, которые посыпались на него, как на главу газеты.
Уже сидя в своем кабинете, Аслан Аскерович перебирал пачку писем, аккуратно положенных ему на стол. Вот письмо из Городского собрания. Надо будет отправить Вано Цхеидзе туда за репортажем. Вот сообщение о прибытии в город известной актрисы. Тоже, пожалуй, надо договориться о встрече. Были еще сводки от управления полиции, новости Городской Думы, пара предложений от производителей бумаги.
В дверь постучали.
– Да, – Аслан Аскерович нервно передернул шеей, он знал этот стук: два медленных, два быстрых. Стук, от которого его теперь коробило, вызывало раздражение и неприятное свербение где-то в животе. Он недовольно поднял глаза.
Да, это была Лейла. Невысокая, с досадно округлившимся животом, который слишком явно демонстрировал ее шестимесячную беременность. Она вошла, бледнея, но улыбалась, а глаза ее быстро и с надеждой бегали по лицу Аслана. Темно-бордовое платье лишь слегка было способно скрыть ее живот. И он всеми силами избегал на него смотреть, чувствуя страшную неловкость, как и на ее круглое миловидное лицо в обрамлении темных кудряшек. А потому, едва взглянув в ее сторону, он сильнее склонился над своими бумагами, делая вид, что отчаянно занят.
– Аслан Аскерович, – заговорила она быстро, пытаясь привлечь его внимание, – как вы и просили, я откорректировала статью. Посмотрите?
Надо было бы ее перечитать, мало ли что. Все же у нее были весьма посредственные зарисовки. Но он не хотел с ней лишний раз сталкиваться, да и понимал, что слишком к ней придирался. А она к тому же оказалась очень плаксивой. Не желая снова спровоцировать ее слезы и обмороки в своем кабинете, и вообще желая поскорее отделаться от нее, Аслан сухо кивнул и жестом показал: идите.
Лейла слегка вспыхнула, невольно с досадой закусила нижнюю губу и, резко развернувшись, вышла из кабинета.
Аслан вскинул глаза на закрывшуюся за ней дверь и тут же откинулся на спинку черного глубокого кожаного кресла, бросая бумаги, и в сотый раз подумал, как он мог так подло обидеть свою единственную и любимую Машу! Этот неожиданный роман, который завязался весной того года, поначалу не сулил никаких осложнений. Он сразу дал понять Лейле, что рассчитывать ей не на что, что он никогда не уйдет из семьи. Но, как оказалось, все было намного сложнее. Один раз связавшись с женщиной на стороне, порвать эти отношения оказалось не так-то просто.
Аслан встал и нервно прошелся по кабинету. Боже мой, ведь он сам мог разрушить то единственное, что у него теперь есть! Насколько слаб человек в своих низменных порывах и желаниях! Насколько хрупко наше человеческое счастье! С другой стороны, едва не потеряв Машу, он только сейчас понял со всей очевидностью, как ему с ней повезло.
Он стоял у окна и смотрел на пробегавших по улице людей. Все куда-то спешили во вторник утром. Куда вели людей их дороги? К счастью, или к ошибкам, которых потом не исправить?
Его Маша была замечательная. Она всегда его поражала силой своего духа и широтой своей души. Страшно себе представить, что было бы с ним, если бы она все-таки не простила его и не вернулась к нему. Эта мысль постоянно вертелась в его голове. И дело было не только в деньгах Кадашева, хотя, конечно, развод с Машей привел бы Аслана к полному краху. Но дело было и в том, что только рядом с ней он обретал силу. Только жена давала ему уверенность в том, что он все делает правильно и все у него получится. Он это особенно почувствовал, когда она собрала вещи и уехала почти на месяц к сестре в Астрахань. Вот тогда-то он ощутил, как пуст и холоден без нее их дом. Как тяжело на душе и нет вокруг никого, кто также смог бы поддержать и помочь ему. Обычно выслушав его проблемы, которыми он делился, Маша всегда знала, что сказать, чтобы поддержать его. Глядя в ее красивые миндалевидные карие глаза, он удивлялся тому, сколько женской мудрости было в ней. А ведь он мог ее потерять. Бездумно, глупо, по-дурацки.
