Дело Гюрджиева многогранно, но, к какой бы форме он ни обращался, его слово всегда звучит как призыв.
Он призывает, потому что он страдает от внутреннего хаоса, в котором мы живем. Он призывает, чтобы открыть нам глаза. Он ставит нас перед вопросами: почему мы здесь? чего мы хотим? каким силам мы подчиняемся? Но прежде всего, он спрашивает нас, понимаем ли мы, кто мы есть. Он предлагает нам все поставить под вопрос. И так как он настаивает и его настойчивость вынуждает нас ответить, между ним и нами устанавливается связь, которая составляет неотъемлемую часть его дела.
На протяжении почти сорока лет этот призыв звучал с такой силой, что со всех континентов люди приходили к нему.
Конечно же фигуру Гюрджиева невозможно отделить от влияния, которое он оказывал на окружающих его людей. Поэтому совершенно оправданным является желание узнать, какова была его жизнь, по крайней мере в основных чертах.
Эта книга не является автобиографией в прямом смысле слова. Когда Гюрджиев говорит о себе, он делает это только в той мере, в которой это соответствует его истинному замыслу. Для него к прошлому стоит обращаться, только если оно может служить нам «примером». Рассказывая о своих приключениях, он дает нам не образцы для внешнего подражания, а способ быть в жизни, который проникает в нас и позволяет нам ощутить действительность другого порядка.
По возвращении из многолетних путешествий Гюрджиев работает без устали, чтобы собрать вокруг себя людей, готовых разделить с ним жизнь, всецело направленную на развитие сознания. Он излагает им свои идеи, вдохновляет и поддерживает их поиски и ведет их к осознанию того, что опыт только тогда является целостным, когда он охватывает одновременно все аспекты человеческого бытия. В этом заключается его идея «гармонического развития человека». Эту идею он хотел положить в основу своего «Института», открыть который он пытался на протяжении многих лет в разных странах. Чтобы достичь этой цели, Гюрджиеву пришлось вести ожесточенную борьбу с трудностями, связанными с войной, революцией, эмиграцией, безразличием одних и враждебностью других.
«Встречи с замечательными людьми» дают читателю представление об этой борьбе и о неисчерпаемой изобретательности автора, которая помогла ему выстоять.
Эта книга показывает, что жизнь учителя и все его поведение подчинены выполнению его миссии.
* * *
«Встречи с замечательными людьми» были написаны на русском, но впервые опубликованы на французском языке, так как последние двадцать семь лет своей жизни Георгий Иванович Гюрджиев провел главным образом во Франции.
От этого периода до нас дошли различные версии рукописи.
Данное издание впервые берет за основу оригинальную версию текста. Это подразумевает, что все предыдущие издания на русском языке были, к сожалению, неправомерными переводами с английского или с французского.
Эта рукопись является уникальным материалом, который дошел до нас в своей оригинальной форме. Язык Гюрджиева очень самобытен; многие выражения и географические названия в тексте принадлежат эпохе двадцатых-тридцатых годов XX века, когда была написана книга.
Только глава «Материальный вопрос» доставила некоторые трудности. В нашем распоряжении была ее ранняя версия, отличная от тех источников, что легли в основу французского и английского переводов, в свою очередь различающихся между собой. Редакторам текста пришлось восполнить пробелы, переведя недостающие части с этих двух языков.
Вступление для второй серии
Вчера истек ровно месяц, после того как я кончил последнюю главу первой серии моих писаний; именно истек тот срок течения времени, который я в последней главе первой серии[1] обещал посвятить исключительно только целям отдыха подвластных и зависящих от моего «чистого-разума» частей моего общего наличия, и во время которого я дал себе слово решительно ничего не писать, а только для ублажения этой одной из сказанных подвластных частей моего общего наличия, особенно заслужившей, «потихонечко-и-полегонечко» допивать уцелевший в старинном, находящемся волей судеб в данный момент в моем распоряжении, особым образом устроенном людьми позапрошлого века, именно людьми понявшими настоящий смысл жизни, «винном-погребе» в Приорэ старый кальвадос.
Сегодня я решил и теперь хочу, причем без самопринуждения, а наоборот, с большим удовольствием продолжать писать, конечно опять-таки с помощью всяких соответствующих сил, а также на этот раз с помощью со всех сторон притекающих к моей особе закономерных космических результатов, возникших от добрых пожеланий разных читателей всего написанного мною в книгах первой серии.
Я теперь начну тоже придавать общедоступно-понятную форму всему мною уже написанному для второй серии, на чем главным образом и зиждутся мои упования в том, что эти идеи должны явиться, как я выразился тогда, «подготовительным-строительным-материалом» для воздвижения в сознании мне подобных творений нового мира, по-моему действительного, или по крайней мере могущего быть воспринятым без импульса какого бы то ни было сомнения человеческим мышлением всякой «темпности» как таковой, а не того иллюзорного мира, каковой имеется по моему мнению в представлениях современных людей; да и не только по моему мнению, но и по мнению всякого более или менее нормально мыслящего человека, если только он, имея возможность хоть немного изолироваться от воздействия установившихся ненормальных условий нашей обычной жизни, подумает об этом.
И действительно, в мышлении современных людей почти всех степеней интеллектуальности для проосознания мира имеются только такие данные, которые, в момент случайно или намеренно вызванного их действия, в общем наличии человека осуществляют исключительно только разные фантастические импульсы, которые, постоянно способствуя автоматическому изменению в людях, так сказать, «темпов» для всяких долженствующих происходить ассоциаций, как порожденных благоприобретенными данными, так и самой природой слагаемых, постепенно до такой степени дисгармонируют происходящую в них общую функционизацию, что благодаря всему этому и осуществляются в процессе нашей обычной жизни такие печальные результаты, от которых каждому мыслящему человеку при серьезном задумывании над ними, конечно в условиях упомянутой изолированности, нельзя не прийти в ужас, как например, в частности над фактом сокращения с каждым десятилетием нашей жизни.
Прежде всего для, так сказать, «размаха-мысли» или для установления соответствующего «ритма» как моего, так и вашего мышления, я хочу, немного имитируя, как это часто делал Великий Вельзевул, род мышления и даже самые выражения высоко почитаемого Им и мною, – а может быть уже и вами, храбрый читатель моих писаний, если, конечно, вы имели смелость до конца прочесть все книги первой серии, – нашего всеобщего дорогого Молла Наср-Эддина, возбудить самым началом своего этого писания такую тему, которая может послужить основанием для возникновения какого-либо нового, как он же, наш мудрый учитель, сказал бы, «тонко-философского-вопроса».
