Айви
Я с уважением отношусь к любым хорошо продуманным чек-листам, но, по-моему, мама перегибает палку.
– Прости, какая страница? – За кухонным столом я просматриваю страницы распечатанного текста под испытующим взглядом мамы, взирающей на меня из окошка «Скайп». Заголовок гласит: «Путешествие Стерлингов-Шепардов в честь 20-летней годовщины свадьбы: руководство для Айви и Дэниела». Всего одиннадцать страниц. С двух сторон. Первый отъезд, когда они с папой оставили нас дома одних – на четыре дня! – мама спланировала с военной детальностью и точностью, присущими ей во всех делах. Из-за дотошного руководства и постоянных звонков по «Скайпу» и «Фейс тайм» складывается ощущение, что они никуда и не улетали.
– Девятая, – отвечает мама. Ее светлые волосы уложены сзади в фирменный французский узел, макияж идеален, хотя в Сан-Франциско сейчас нет и пяти утра. До обратного рейса родителей еще не меньше трех с половиной часов, но мама, как всегда, уже готова. – Сразу после раздела об освещении.
– Об освещении! – драматично вздыхает мой брат Дэниел, сидя напротив меня и накладывая в чашку сухой завтрак из коробки «Лакки чармз». Пусть ему 16 – предпочтения в еде у него, как у детсадовца. – А я думал, мы можем включать свет, когда он нужен, и выключать, когда не нужен. Видимо, я ошибся. Да еще как.
– Хорошо освещенный дом отпугивает домушников, – говорит мама, словно забыв, что единственное преступление на нашей улице совершают дети, которые катаются на велосипедах без шлемов.
Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь: переспорить маму все равно невозможно. Она преподает прикладную статистику в Массачусетском технологическом, и у нее всегда на все есть самая актуальная информация. Вот почему я послушно вожу пальцем по разделу о церемонии награждения – списку дел для подготовки к церемонии, на которой маму назовут почетным жителем Карлтона за доклад о злоупотреблении опиоидами в нашем штате.
– Нашла, – говорю я, быстро пробегая по странице глазами, проверяя, не упустила ли что-то. – Вчера я забрала твое платье из химчистки, так что все в порядке.
– Вот это я и хотела с тобой обсудить, – говорит мама. – Наш рейс прибывает в пять тридцать. Теоретически церемония начнется в семь, так что у меня достаточно времени, чтобы заехать домой и переодеться. Но я только сейчас поняла, что мы с тобой не обсудили план действий на случай, если мы прилетим позже и мне придется ехать в Карнеги-холл прямо из аэропорта.
– Э-э-э… – Я чувствую, как с экрана ноутбука за мной следит ее внимательный взгляд. – Ну тогда можешь просто написать мне?
– Напишу, если смогу. Пожалуй, тебе надо подписаться на уведомления о рейсе, если вдруг в самолете не будет работать вай-фай, – говорит мама. – Если мы не сядем до шести, я хочу, чтобы ты встретила нас в аэропорту и привезла платье с собой. А еще туфли и украшения. Есть под рукой ручка? Я скажу, какие именно.
Дэниел накладывает себе еще хлопьев, а я, делая пометки, пытаюсь подавить уже привычное для себя презрение к брату. Я полжизни трачу на то, чтобы понять, почему мне всегда приходится стараться в два раза больше Дэниела!.. Впрочем, в этот раз я сама напросилась. До отлета родителей я лично настояла на том, что проконтролирую все моменты церемонии награждения, – боялась, что, если у меня ничего не выйдет, мама поймет, что совершила ошибку, попросив заняться этим меня, а не Дэниела. Разумней было бы выбрать моего гениального братца, перескочившего через один класс и превзошедшего меня в выпускном классе во всем.
В глубине души я уже считаю, что мама жалеет о своем решении. Особенно после вчерашнего, когда моя единственная претензия на школьную славу была разбита в пух и прах.
Я откладываю ручку, отодвигаю пустую чашку и чувствую, как скрутило живот. Мама, как никогда встревоженная, замечает этот жест.
– Айви, прости, я отрываю тебя от завтрака!
– Ничего, я не голодная.
– Все равно надо поесть, – предупреждает она меня. – Сделай себе тост. Или возьми что-то из фруктов.
Мысль о еде нисколько меня не привлекает.
– Не хочу.
Мама встревоженно хмурится.
– Ты не заболела?
Прежде чем я успеваю ответить, Дэниел, притворяясь, что громко кашляет, выдавливает из себя:
– Бони!
Я бросаю на него сердитый взгляд, а потом смотрю на маму, чтобы понять, уловила ли она этот намек.
Ну конечно, уловила.
– Детка, – зовет она меня; ее лицо выражает сочувствие и даже какую-то раздраженность. – Ты все еще переживаешь из-за выборов, да?
– Нет, – вру я.
Выборы. Мое вчерашнее фиаско. Я, Айви Стерлинг-Шепард, трижды президент класса, проиграла выборы выпускного года Брайану Бони Махони. Который участвовал только ради смеха. Его слоган был «Голосуйте за Бони, и я оставлю вас в покое».
Ладно. Слоган действительно прилипчивый. И теперь Бони – президент класса, хотя он вряд ли что-то станет делать, а ведь у меня был целый план по улучшению жизни учеников Карлтонской старшей школы. Я договорилась с местными фермерами о поставке органических продуктов для нашего буфета, а с одним из консультантов по профориентации – о программе посредничества при решении споров между учениками. Не говоря уже о сотрудничестве по обмену ресурсами с Карлтонской библиотекой, благодаря чему наша школьная библиотека начала предоставлять электронные и аудиокниги наряду с обычными. Я даже собиралась организовать сдачу крови учеников выпускного класса для больницы Карлтона, хотя сама от одного вида иголок тут же падаю в обморок.
Но оказалось, что всем на это плевать. Поэтому сегодня, ровно в десять утра, Бони произнесет перед учениками выпускного класса свою победную речь. Если она будет похожа на то, что он говорил во время наших дебатов, значит, тоже будет состоять из длинных пауз между сальными шуточками.
Очень обидно. Я гордилась тем, что участвую в школьном самоуправлении. Единственное, в чем я когда-либо превзошла Дэниела. Ну, не то чтобы превзошла, конечно, ведь ему вообще на это плевать, но все равно. Это было моей территорией.
Мамин взгляд словно говорит: «Время быть жесткой, но справедливой». Это один из ее самых выразительных взглядов, выразительней только «Не смей говорить со мной в таком тоне».
– Детка, я представляю, как ты расстроена. Однако на этом зацикливаться нельзя, а не то еще станет дурно.
– Кому там дурно? – загрохотал голос отца где-то в их номере. Секундой позже из ванной появляется он сам, одетый в свой обычный для путешествий наряд и вытирая седеющие волосы полотенцем. – Надеюсь, не тебе, Саманта. У нас впереди шестичасовой перелет.
