Тридцатьдевятый день рождения вообще не хотелось праздновать. Хотелось тихо посидеть дома. Тем более будни. Ну, почти так и получилось. До субботы держал глухую оборону. Но перед выходными нарисовались друзья. Старые друзья, все как один моложе, а значит, оптимисты. Пороха не нюхали.
Тридцатьдевять лет это уже старость. Это такая старость, что просто никого не хочется видеть. Потому что ничего не сделано по Чехову. А всё – по Достоевскому. То есть – по идиотски. Несть числа бедолагам, таким как я. Только многим всё равно, они не рефлексируют, а я вот даже слово такое знаю – «рефлексия». Верный путь к депрессии. То есть – хандре, каковая у нас за болезнь не считается.
И появились друзья. Танк, Горец и Садовод. Танк был на машине. Ну как на машине… на Жигулях. Цвета зимы. Права у него забрали ещё в мае. За вождение в нетрезвом виде. Дело в том, что Танк живёт один. Четыре года он строит дом. Он его уже построил, хороший дом, в три этажа. Но осталась внутренняя отделка. Бесконечный процесс. По будням в рабочее время Танк пашет, как трактор, чтобы заработать на расходные материалы для внутренней отделки дома. А вечерами и в выходные Танк занимается внутренней отделкой дома. Так что Танку не до личной жизни. Да и друзей он видит редко. Потому что дом Танка стоит на окраине, да ещё и на горе, куда ведёт петляющая между садовыми участками ухабистая, извилистая… не дорога, а так… колея. Поэтому без машины Танку никак нельзя.
Иногда Танк срывается. Ему надоедает зарабатывать и отделывать. Он хочет общения. Мы берём пиво, и бьёмся всю ночь по сети. Мы оба привязались к этой стратегии, к одной карте. На этой карте разыгрывается наша драма. Каждый раз одна и та же, и каждый раз разная. Как в мистическом аду, сталкиваются две армии, русские наступают на немцев, фашисты прут на советских, снег, лязг гусениц, выстрелы, взрывы, кровь, пиво, рыба или шашлык, и снова снег, лязг гусениц, «Яволь!», «Будет сделано!», взлетающие к небу деревья, распадающиеся на брёвна избы, осыпающаяся кирпичная кладка многоэтажек, остовы подбитых машин, зловещий гул самолётов. К утру число погибших с обеих сторон переваливает за десятки тысяч. Но может всё закончится и молниеносно, так как планировали фрицы – блицкригом. А – не зевай!
Все проблемы: нехватка денег, личная жизнь, дурость начальства, мировая политика и вселенские катастрофы – всё исчезает. Остаётся только это поле битвы. В голове словно открывается форточка, помещение проветривается. Мозг блаженствует, отдыхает. Вернее та часть сознания, которая ответственна за… всё за успешное выполнение работы, плана, за семью, за гражданский долг. Зато просыпается дремлющий полководец. Персонаж, живущий в тебе, но нафиг не нужный в реальном мире. Всем до фонаря, что он у тебя есть, что он живёт и требует реализации. А тут он главный. Тут ему есть, где развернуться.
Другое дело сисадмин Горец. Ему наша детская стратегия кажется допотопной. В том мире, где обитает он, иные размеры оперативной памяти, жесткого диска, скоростей интернета и символов в пароле. Жизнь Горца выстроена с математической точностью – правильно. Правильная жена, отменная тёща, правильные дети: мальчик и мальчик. Он молодец. Он работает в солидном фонде, он купил дом на горе, потому и Горец. Такие люди продолжают род человеческий, благодаря им цивилизация жива и не сошла с ума. Он дружелюбен, но никогда не даст ни себя ни близких в обиду, он умён, но прост, он любит повеселиться, но знает меру. Проблема одна: вся его вселенная, постепенно, со временем закругляется, замыкается в семью, даже мы, друзья уже очень редкие гости. Ну, разве, что Танк, который сохраняет с женой Горца хорошие отношения. Мы же с Садоводом утратили запас доверия (как показали дальнейшие события – мнение жены Горца было о нашей компании правильным).
Непонятно всё же, почему Наташа (жена Горца) не любила Садовода. Садовод, в отличие от меня и от Танка, был, как и Горец, вполне себе семьянин. Вся его страсть к жизни – дом, жена, сын, сад, огород. В деле домоводства он стал педантом и академиком. Где бы Садовод не оказался – на берегу дикой горной реки или в пустыне, он тут же начинал обустраивать территорию, неизвестно откуда посреди безжизненного пейзажа появлялись стол, навес, очаг, шахматы и настольная лампа, которая чудом работала без всякого электричества. Он сам всё сделал в своей квартире, от шпаклёвки до полок. Он мог часами вдохновенно рассказывать, как лучше выращивать и хранить капусту, какие виды затирки существуют, и чем отличается оттенок «белоснежный» от оттенка «молочный». В общем, мы его сильно любили, поскольку слушали и терпели его неторопливую обстоятельность во всём.
Да, четвёртым был я. Старшим, но не самым мудрым. Иначе бы не допустил того, что произошло дальше. 39 лет, а ощущение, что жизнь прожита, ждать больше нечего. Нечего добиваться, не о чем мечтать. То есть мечтать, конечно, можно, но что толку? Если был талант, то уже бы проявился, были бы способности, уже бы реализовались. Весь капитал – в душе, да и оттуда потихоньку утекает в небытию через дырочки забвения.
Есть жена, но нет детей. Есть любовь, но нет счастья. И самое главное, что ощущаешь, что по каким-то там вселенским расчётам – всё правильно, всё так и должно быть. Иногда просыпается желание всё изменить. До первого понедельника, первой серьёзной проблемы, преграды. Обезволивание организма перед лицом надвигающейся неминуемой кончины.
Но впереди ещё множество печальных дней, которые надо было заполнить какой-нибудь галиматьёй. Если жизнь не вышла счастливой, то пусть будет, хотя бы, смешной.
Но друзья не оставляют в покое, даже пусть ты и полон пессимизма. Друзья приходят на помощь, даже если ты не хочешь их видеть. В этом особенность настоящих друзей. Они сами закупают водку и мясо, они сами планируют вечер, и только звонят тебе и сообщают, что намерены отметить твой день рождения, с тобой или без тебя – не важно, главное, что они соберутся, сделают очень вкусный шашлык, а ты… жопа такая, будешь кусать локти. Устав от их анатомимической нелепицы соглашаешься.
Жена милостиво разрешает тебе загулять. И ты готов носить её на руках. Это же золото, а не жена, ну кто ещё может разрешить провести время в такой шизанутой компании. Правда оно добавляет: «Передай Танку, если будут бабы, подожгу дом!» Мило улыбаешься, пытаешься шутить и оправдываться в ответ, но понимаешь – это не пустая угроза.
Вверх, до резиденции Танка просто взлетели. Это похоже на бобслей, только здесь машина катила вверх. Мы то наезжали на левую обочину, то на правую, давая крен то на один, то на другой бок не меньше сорока пяти градусов. Хором кричали Танку: «Осторожнее, блин! Перевернёмся же, придурок!» И думал: «Когда-нибудь перевернёмся. Точно перевернемся. Все перевернёмся».
