Я иду искать
Часть первая
Кто не спрятался…
Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать!
Кто за мной стоит – тот в огне горит.
Кто не спрятался – я не виноват.
Глава первая
Лика лежала на куче битого кирпича, неловко подогнув стройную ногу, в застёжке туфельки застряла травинка. Макс, словно загипнотизированный, не мог оторвать глаз от этой травинки, понимая, что если переведёт взгляд, ему придётся увидеть то, чего видеть нельзя. Едва он осознал это, как взгляд против воли скользнул выше и крик застрял у него в горле. Он отступил назад, едва не споткнулся на обломках кирпичей, дрожащими руками нашарил за спиной выход и бросился вон из развалин.
Узор на ковре казался раздражающе пёстрым, цвет – тошнотворным, но Макс упорно не отрывал взгляда от противных рыжих загогулин. Только что он рассказал о кошмаре прошлой ночи лучшему другу и теперь боялся увидеть на его лице хоть тень недоверия. Потому что если Антон не поверит, то всякую надежду на поддержку можно отбросить – больше он этого никому не расскажет.
Они дружили, кажется, целую вечность. В школе учились в одном классе. Потом вместе поступили в институт. Жили в соседних домах. Ощущали себя чуть ли не братьями, но отнюдь не близнецами. Несмотря на одинаковый возраст, роль старшего по умолчанию досталась уравновешенному и рассудительному Антону. Что же касается Макса… «Хорошая крыша летает сама» – так отзывались о нём кто с иронией, кто с раздражением, а кто и с завистью. Антон же всегда говорил, что без таких, как Макс, жизнь была бы похожа на ноябрьский понедельник.
Только вот сейчас он молчал… Макс подавленно следил, как по ковру скользит лёгкая тень от колышущейся оконной занавески – вперёд, и медленно – назад. И снова – вперёд… Чувство было такое, будто он не пересказал вчерашнее, а – снова пережил.
Началось всё глупо, обидно и банально. Просто, возвращаясь поздно домой, Макс заметил на другой стороне улицы свою девушку, гуляющую в обнимку с каким-то мужиком. И, не придумав толком, что делать, просто пошёл за ними в надежде, что решение придёт само. Во всяком случае, не прямо же на улице разборку устраивать – народу много, как говорится, советами замучают.
Гуляющих вокруг действительно хватало – хоть и не Питер, а пригород, но белые ночи многих выманивают из дому. Тем более, такой вечер – тёплый, тихий, будь он неладен… Макс старался не потерять из виду белую куртку Лики и чёрный кожаный пиджак её спутника. Правда, когда парочка свернула с улицы в парк, прохожих на дорожках попадалось всё меньше. Новый знакомый увлекал девушку на безлюдную аллею. Макс упорно шёл следом, с ненавистью наблюдая, как Лика что-то оживлённо рассказывает своему спутнику, как тот слегка улыбается в ответ, сильнее прижимая её к себе.
Дойдя до готического вида руин, мужчина слегка потянул к ним девушку, и она, посопротивлявшись, со смехом дала увлечь себя с дорожки. Тут же отпустив её руку, он направился к провалу в стене, и сразу притихшая Лика, путаясь высокими каблуками в траве, пошла следом. Макс едва не выругался вслух – момент, чтобы эффектно появиться у них на пути, был упущен. Не лезть же вслед! В такое глупое положение себя ставить не хотелось, пусть уж лучше выйдут. Макс представил, как растрёпанная Лика выходит из развалин, а он стоит прямо у неё на дороге, небрежно курит и молча презрительно на неё смотрит. Понятно, что глупость и ребячество, но сейчас он мог простить себе и то, и другое, уж очень погано было на душе.
Макс подошёл поближе и закурил, глядя, как дымок сигареты тает на фоне тёмного провала, где исчезла парочка. Пусть выйдут! Пусть только выйдут… Из руины никто не выходил. Макс со злостью запустил окурок в провал, услышав, как тот тихонько ударился о камень, и тут до него дошло, что изнутри не было слышно ни звука. Ни голосов, ни ликиного дурацкого хихиканья, вообще ничего. Странно как-то. Макс прекрасно знал эти развалины, ещё в детстве облазил там каждый камень. Выйти в другом месте парочка не могла, разрушенный павильон со всех сторон густо зарос кустами, в высокой траве на каждом шагу попадались обрушившиеся обломки балок и кирпичей, в общем, нормально подойти можно только со стороны дорожки. Во всяком случае, Лика – в платье и на каблуках – точно нигде больше не пробралась бы. На душе становилось всё неуютнее, но уже не из-за измены Лики. Что, если этот мужик какой-нибудь ненормальный? Макс плюнул себе под ноги и снова закурил. Зря он себя накручивает. Это в кино маньяки – обыденность, а в реальной жизни такие нарушения редкость. Не зря же он на психфаке учится. Сидят там, поди, обжимаются втихаря, пока он тут волнуется за эту дуру…
Очередная сигарета дотлела до фильтра. Тишина в развалинах угнетала. Макс вспомнил, как Лика шла за этим мужиком – внезапно перестав хихикать, тихо и покорно. А он – то с улыбкой обнимал девушку, что-то шепча ей на ухо, а стоило той сойти с дорожки, как пошёл вперёд даже не оглядываясь, словно был точно уверен – Лика идёт следом. И она шла. Как сомнамбула.
Макс выбросил окурок и решительно подошёл к павильону. К чёрту интеллигентность и красивые позы. Врываться, как последний дурак, он, конечно, не будет, просто в окно заглянет. Это Лике на каблуках вдоль стены через кусты было бы не пролезть, а он проползёт где угодно, тем более, ближайшее окно недалеко от дорожки. Хоть сквозь заросли его и не видно, но Макс-то точно знает, где оно.
Он вплотную прижался к стене, продвинувшись в гущу веток и листьев, как вдруг внезапный звук шагов заставил его замереть. Сквозь зелень Макс увидел, как из развалин появился ликин спутник. Один. Не дожидаясь девушку, он вышел на дорожку и неторопливо пошёл прочь, но, поравнявшись с кустами, где застыл недоумевающий Макс, резко остановился, чуть запрокинув голову. Немного постояв так, он медленно повернулся к Максу. Юноша прекрасно знал, что его невозможно разглядеть с дорожки – стояла хоть и белая, но, всё же, ночь, к тому же он успел продвинуться довольно глубоко в кусты, да ещё от нависающих сверху остатков балкона падала густая тень. Ну, разве что мужчина знал, куда всматриваться и имел уникально острое зрение. Хотя… нет, всё равно – вряд ли. Однако же он стоял, повернувшись к Максу, и тому казалось, что взгляд тёмных глаз остановился на его лице. Макс почувствовал, как под этим лишённым выражения, и, одновременно пристальным взглядом его недоумение и тревога сменяются апатией, смешанной со странной, самому юноше непонятной тоской, словно его душу медленно втягивает тёмная воронка. Макс сжал кулаки и до боли закусил губу. Воронка ещё несколько раз крутанулась, замедлилась и растаяла. Губы мужчины презрительно изогнулись, он тряхнул головой, откидывая со лба волосы, и пошёл прочь. И лишь когда он исчез за поворотом, Макс окончательно пришёл в себя.
