Ту-154 медленно и неотвратимо выкатывается на взлетную полосу. Ясно обозначаются в темноте два ряда огней, уходящие далеко вперед, словно линия судьбы. Сквозь иллюминатор я вижу ясную круглую луну, с холодным равнодушием ожидающую предстоящее действо.
Сколько раз я вот так же сидел в самолете, нацеленном в ту или иную точку страны, но никогда не находился я в таком состоянии, как сейчас: состоянии человека, скользящего вниз по ледяной горе и уже не способного затормозить.
Самолет замирает и наполняется гулом. Он напоминает мне зверя, шумно дышащего, подрагивающего, готовящегося к чудовищному броску в девять тысяч километров (расстояние от Пулково до Владивостока)…
Мне было лет четырнадцать, когда моя старшая сестра не то в шутку, не то всерьез взялась расшифровывать замысловатые паутинки линий на моей доверительно раскрытой перед ней ладони. Итак, жизнь будет долгой, обдавая ладонь своим теплым дыханием, сообщила сестра, здоровье также не должно подкачать, а вот линия судьбы… В линии судьбы она углядела некий разрыв (зигзаг, скачок в сторону или что-то в этом духе).
Почему я об этом вдруг вспомнил? Ведь я не очень-то поверил тогда, а тем более не верю сейчас в подобные вещи. Сестра же, оказывается, и вовсе не запечатлела в памяти тот эпизод и уверяет даже, что гадать по руке она никогда не умела.
Но разрыв произошел…
Гул реактивных двигателей достиг самой высокой и напряженной ноты. Незримая сила прижала меня к спинке кресла, за стеклом понеслись огни, побежала темная земля, все быстрее, быстрее… Неуловимое мгновение – и они уже далеко внизу. Далеко, как далека для меня сейчас вся прежняя жизнь, институт, геология…
Объяснение в любви
Наверное, я фанатик.
Помню, как еще мальчишкой на уроках географии я впадал в мечтательный дурман, оцепенело уставясь на какую-нибудь картинку с изображением безвестного озера, отражающего горную гряду, или заснеженной, предрассветной, щемительно синей тундры. И вот уже на поверхности озера появлялось и мое отражение, а на нетронутой снежной целине тундры – мой глубокий след (а в моем дневнике – очередное замечание о невнимательности на уроке).
А с каким благоговением извлекал я из черного бумажного пакета присланные дядей Сеней, маминым братом, геологом, фотографии. Они и по сей день стоят у меня перед глазами: белесые палатки на темном фоне хвойных дебрей; резиновая лодка, груженная ящиками и людьми, несущаяся по всклокоченной реке; вытаращенные глаза и не вместившиеся в рамки кадра рога вьючного оленя; карабин на плече моего дяди и большие сибирские лайки, с таким же обожанием глядящие на бородатых мужественных людей, с каким смотрел на них я.
В свою первую поездку в тайгу я, девятиклассник, зачисленный на лето маршрутным рабочим в настоящую геологическую партию (спасибо дяде!), дублировал отбираемые геологом образцы и привез домой, к ужасу родителей, два рюкзака камней, уплатив за авиабагаж почти треть своего заработка.
Или помню, как целый год, уже будучи сотрудником научно-исследовательского института, я просиживал с утра до вечера над микроскопом, и в конце дня мне во всем – в рисунке облаков, в струях сумеречной Невы – мерещились структуры изучаемых пород.
И уж совсем странной показалась бы кому-то наша первая встреча с Катей. Казалось бы, все настраивало тогда на лирический лад: негаснущий закат, акварельная легкость города, шершавость гранита под ладонью и рядом девушка, полная такого же мягкого очарования, какое заключал в себе ровный, чуть туманный свет, разлитый повсюду. Так о чем же я вел с ней беседу? О белых ночах, о возвышенных чувствах, о поэзии? Нет – о рудоносных осадочных бассейнах.
– Представь себе, – говорил я, – что на месте нынешнего Енисейского кряжа миллиард лет назад плескался древний морской бассейн.
– Ты фантазер, – улыбалась она.
– Да нет же! Это известные вещи: где когда-то было море, возникают горы, а позднее – равнина. Об этом столько написано!.. Я лишь попытался восстановить, каким был тот бассейн – его строение, глубину и процессы, что в нем протекали. У меня получилось, что он представлял собой прибрежное шельфовое море, отделенное от океана гигантским подводным хребтом. И на границе между этим морем и этим хребтом…
Я понимал, что с женщинами о работе не говорят, однако остановиться не мог. Я разводил руки в стороны, подобно рыбакам, передавая протяженность подводного хребта, рокотал, озвучивая воображаемое излияние раскаленных магм. (Очевидно, для меня в этом и заключалась поэзия.)
– И вот что интересно! – с жаром восклицал я. – Месторождения золота на Енисейском кряже располагаются цепочкой и как раз попадают на эту древнюю границу!
– Значит, это твое открытие? – с любопытством взглянула на меня девушка.
– Ну, не то что бы открытие… Хотя на Енисейском кряже таких исследований еще никто не проводил.
– Ты не обижайся, я в геологии ничего не смыслю, – молвила она. – Все это, наверное, очень увлекательно, но скажи: какая-то польза от этого открытия есть?
С удвоенной энергией я принялся разъяснять, как можно находить следы таких древних границ на поверхности земли; упомянул и о двух намеченных мною перспективных золотоносных зонах.
– Вот мы и пришли, – проговорила в эту минуту Катя. Мы стояли у подъезда дома.
Я ощутил неловкость.
– Заморочил я тебя своей геологией.
– Но в конце концов ты найдешь золото? – ободряюще спросила девушка.
Я скромно покачал головой:
– Не я. Другие. Но, возможно, с помощью этой моей модели.
– И много золота?
– Пока еще рано говорить… – замялся я.
– Ну а все-таки? Примерно.
– Многие сотни тонн, – определил я не без тайной гордости.
– И ты владелец таких сокровищ?! – шутливо воскликнула Катя. – Честно говоря, – призналась она напоследок, – из всего, что ты мне сегодня рассказывал, я почти ничего не поняла. Но я поняла для себя одно: ты очень любишь свою профессию. Мне кажется, для мужчины это очень важно – любить свое дело.
Вот так я признался в любви. Сперва – к своей профессии, а немного позднее – и к моей милой слушательнице.
…Катя. Как она сейчас? Одна с дочкой. Каково ей?
Щелчок. Мой сосед отстегнул ремень кресла. Мы набрали высоту. В овале иллюминатора – густо-синяя холодная люминесцирующая ночь. И это не сон, я в самом деле лечу на Дальний Восток.
Хотел бы я уяснить, как это все же произошло, что заставило меня совершить этот скачок. Звонок Олега? Экономический хаос в стране? Неоплачиваемый отпуск и безденежье? Или все это разом?
Но первой ласточкой, пожалуй, был Игорь.
