Часть 1 Игрушка колдуна
Ярко-ярко рыжее, почти красное солнце достаточно быстро опускалось за горизонт, оставляя яркие отблески на застывших в безмолвии деревьях. Небо покрывалось алым закатом, плавно переходящим в бордовый и фиолетовый. Всё глубже и темнее, по мере погружения солнца за кайму парковой изгороди и произрастающих подле неё высоких кустов цветущей сирени и акации, запах которых заполнял собою всё вокруг, унося сад в мир неких фантазий и иллюзорных мыслей.
Небосвод медленно затягивали с двух сторон ленивые тучи, заслоняя собой краски заката. Так медленно и лениво, будто призывая всё живое отойти ко сну. И чем гуще становились тучи, тем меньше воздуха оставалось в саду. Словно накрыв его сверху неким подобием колпака, полностью обездвижив деревья. Теперь воздух стал более едким, тяжелым и густым. Тот запах, что навеивал мечты, усилился и перемешался с сырым, своеобразным запахом наступающей грозы.
Вдалеке сверкнула молния, после чего раздался внушительный грохот, рассыпавшийся отголосками по обширной площади небесного свода. Второй удар не заставил себя долго ждать, наполнив небо ярким отливом света и еще более внушительным грохотом. Следом еще один и еще один удар. Ох, он всё ближе и ближе, и как бы то ни было, странно, но от этого становилось как-то легче на душе, спокойнее. Будто душа готовилась к чему-то новому и неизвестному. Где-то слышался шорох листьев и звон, еле слышный и монотонный. Начинался дождь. Но это всё оставалось там, где-то позади, словно гроза боялась зайти в сад.
Виктория закрыла глаза в предвкушении, греясь в последних лучах солнца. Свет которого озарял её столь еще юное лицо. Но тучи поглотили закат, и лицо девушки покрылось тенью, и ей стало грустно. Что-то угнетало её, наполняя дурными мыслями, наполняя её лицо еле заметными морщинками.
– «Прекрасный сад под стать грядущему урагану», – раздался подле неё женский суховатый голос, моментально заставив Викторию открыть глаза.
– «Кто Вы?» – отшатнувшись от испугавшей её неожиданной встречи, промямлила Вика. – «Как Вы здесь оказались? Войти сюда можно лишь через дом, а стражники чужих не пускают?!»
Вика внимательно наблюдала за своей абоненткой, так и не соблаговолившей объясниться. Незнакомка лет тридцати на вид слегка лишь улыбнулась такой пустой и безжизненной улыбкой холодной. Такую улыбку Вика видела лишь у кукол, что любил дарить ей отец в те времена, когда она была еще маленькой девочкой. А ей было стыдно ему признаться в своих страхах. Как она просто прятала этих кукол в коробку и убирала как можно глубже в шкаф, чтобы их никогда не видеть. Вдруг Виктория резко встала с каменной лавки с выбитым на ней кружевным орнаментом. Как-то стало страшно опять, и от этого становилось как-то не по себе, обдавая кожу холодком, заставляя бежать по коже мурашки.
Незнакомка тоже поднялась с лавки, сделав один шаг к девушке. Легкий шорох длинного темно-синего платья вонзился в слух Вики, заставив её нервно отступить назад. «Кто Вы?» – снова спросила Виктория, и было слышно, как меняется её голос, наполняясь страхом чего-то неизвестного, а между тем сердце молчало, даже можно сказать, почти не стучало, словно именно эту встречу оно и ждало. «Кто Вы» – снова повторила она. Но незнакомка просто молчаливо смотрела в её голубые глаза таким мертвым, пустым взглядом с проблеском еле заметной боли. Её длинные темные волосы выпадали из нелепого пучка, нежно облегая шею и грудь, спускаясь ниже и касаясь своими кончиками тонких бледных пальцев рук, сложенных вместе внизу живота. Стройную талию подчеркивал золотой пояс, усеянный крупными каменьями граната. Длинные рукава платья скрывали почти полностью ладони, оставляя на виду лишь пальцы и длинные заостренные цвета топленого молока ногти.
Вдалеке, со стороны замка, раздался лай собак, становившийся более гулким и злобным по мере их приближения. А вместе с ними стали отчетливо слышны и голоса стражи. – «Мой отец знает, что вы здесь! Он уже идет!» – успокаиваясь, сказала Вика, но незнакомка лишь слегка качнула головой ей в ответ и, сняв с золотого пояса один из десятка маленький флакончик, сдернула с него пробку легким движением одного пальца левой руки и выплеснула его содержимое девушке в лицо. Виктория упала на землю, не дыша, её светло-русые волосы волнами расползлись по каменной кладке узких тропинок. А тем временем лай собак был почти за спиной. «Жаль! Симпатичная…» – раздался немного противный, звонкий, но с хрипотцой (как бывает при простуде) мужской голос. «Была!» – он ухмылялся. Этот непонятно откуда появившийся человек. Да и человеком его в принципе было трудно назвать. Этакая грозная туча. Изогнутый в три погибели, со слегка подкосившимися, согнутыми ногами и здоровенным горбом за спиной, более выраженным с левой стороны. Ловким движением он закинул девушку себе на плечо, лишь слегка покачнувшись. «Уф!» – вздохнул он, не спуская с лица немного диковатой, я бы даже сказала, сумасшедшей улыбки. – «А с виду худенькая!» – не переставая при этом показывать, что ноша явно ему по душе. – «Ну, ты тут приберись, а я пошел! Не люблю собак и всяких там с железками!» – попытался он съязвить, но на лице у женщины не появилось ни капли эмоций. На что горбун просто махнул рукой и, поудобнее разместив девушку на своем плече и крепко сдавив её ляжку в районе колена, исчез в темноте сада.
Собаки приблизились, рыча и скалясь, но стоило женщине бросить на них свой взгляд, как они тут же успокоились и, усевшись вокруг нее, замахали хвостами. Тут подоспела и стража, окружая ее, но женщина, будто неживая, стояла и молчала, лишь опустив слегка вниз глаза. – «Где Виктория?!» – Один из толпы мужчин выбежал вперед и, приблизившись к женщине, затряс за плечи. – «Куда ты ее дела? Кто ты?» – Женщина подняла на него свои пустые глаза, уставившись в его глаза, словно пытаясь вобрать в себя хоть капельку чувств, переполняющих его: злость и испуг. Она молчала, словно немая, словно и вовсе никогда не умела говорить. – «Я тебя спрашиваю, где девушка?!» – Молчание начинало выводить молодого человека из себя, что он, не удержавшись, замахнулся в порыве влепить сильную пощечину, но, совладав с собой, сквозь скрежет своей злобы опустил руку. – «Свяжите ей руки и следите, чтоб не убежала. Пускай князь сам с ней разбирается». – И как бы он ни пытался показать безразличие, у него этого не удавалось. Незнакомка провожала его своим всё таким же пустым взглядом. Один из стражников толкнул ее в спину, и она послушно пошла вперед. Как послушная деревянная марионетка, что подчиняется каждому движению, как приказу кукловода, безмятежно и безвольно, готовая принять любую участь, что не была бы ей уготована. И казалось, ей безразличны и жизнь, и смерть, и все вокруг. Наполненная лишь своей безвольностью. И быть может, она и ждала всегда смерти, как некоего спасения от своей кукольной жизни. Сбежать от всего того, что управляет ею, что отнимает жизнь и губит, сжигает изнутри, хуже любой заразы или тяжелой болезни. И в тот же миг с неба хлынула вода. Проливным столбом падали грозные капли, грубые, сильные, причиняющие боль. Едкий запах сирени испарился, воздух посвежел, стал легче и мягче. Женщина притормозила в дверях замка, обернувшись и посмотрев, как идет дождь и как быстро образуются лужи на лужайках и дорожках. Внимая шуму ливня, словно понимая, что он говорит, о ком плачет. – «Прости». – Прошептала она и, глубоко вздохнув, набрав полную грудь свежего воздуха, вошла в душные стены замка.
