Аиша
— Выпустите меня! — стучу кулаками в дверь. — Откройте! Отпустите! — развернувшись спиной, теперь долблю ногами. — Вы не можете меня тут запереть! Не имеете права! Я больше не принадлежу вам, — хриплю, захлебываясь отчаянными слезами. — Вы не можете… Слышите меня? Хоть кто-нибудь есть в этом проклятом доме? Выпустите! Отдайте мне мою жизнь. Вы от меня отказались. Помните? Вы отказались! Отец! Мама!
Всё бесполезно. Меня трясёт в истерике, но никому нет до этого никакого дела. Колени дрожат. Сажусь на пол, закрываю лицо руками и поскуливаю от страха, кусая в кровь губы и задыхаясь от недостатка кислорода. Горло сдавило. Я попросту не могу протолкнуть очередной вдох дальше. Выдохи рвутся, а голова кружится всё сильнее.
Я ничего не понимаю. Чуть больше месяца назад меня изгнали из семьи. Я стала свободной. У меня только появились первые друзья. Мне… чёрт, да мне мальчик понравился! Кареглазый, спортивный. Не наш. Русский. Но какая разница?
Для отца есть. Он из тех, кто считает, что миром правят мужчины, а чистота крови имеет едва ли не первостепенное значение. Старшим братьям разрешено встречаться, спать с девушками иной веры, но женятся они на наших. Каждого уже ждёт невеста. Мне же суждено было выйти замуж сразу после школы за мужчину гораздо старше себя. И я в отчаянии натворила такого…
Мне до сих пор стыдно, но нужный эффект был достигнут. В тот день, когда я пришла домой и призналась в содеянном, отец сильно кричал, ударил меня по лицу и отказался как от дочери. Так зачем я теперь здесь?
Ничего не объясняя, старшие братья силком затащили в машину. Угрожали оружием моим друзьям. Привезли, бросили в комнату, где я часто проводила лето, когда была малышкой. И больше никто не пришёл.
Я же позор семьи. Грязная. Чужая теперь. Пусть отпустят меня. Я тихо уйду. Там университет, работа в маленьком кафе с лучшей подругой. Там я начала чувствовать себя живой, не имея в карманах ничего. Здесь у меня есть всё, но нет самого главного — права решать свою судьбу.
Что со мной будет? Не понимаю…
Ложусь на пол, подтягиваю к себе колени и обнимаю их руками. Громкую истерику сменяют надрывные всхлипы. Губы дрожат. Во рту металлический привкус собственной крови. В голову лезет множество страшных мыслей.
А вдруг они убьют меня? Чтобы не ходила по земле и не позорила род.
— Мамочка, — шепчу, хватая ртом воздух. — Заступись за меня, пожалуйста. Отпустите меня к Ульяне. Она хорошая девочка. Мы дружим. Я обещаю вести себя тихо, как мышка. Буду просто учиться. Пожалуйста… ну, пожалуйста…
Конечно же никто меня не слышит. Я и сама слышу себя с трудом.
За окном и в комнате становится темно. Только из-под двери видна узкая полоска света. Значит, в доме всё же кто-то есть, просто ко мне не идут. Отец мог запретить. Ему подчиняются безоговорочно. Это я оказалась бракованной. Посмела желать иной жизни.
Пить хочется очень сильно. Слюна давно стала густой и вязкой. Язык прилипает к нёбу, а горло царапает, будто я наелась битого стекла. На полу холодно. У меня заледенел бок, на котором я лежу, и ноги.
Веки тяжелеют и закрываются. Внутри пустота. Я всё выкрикнула и выплакала из себя.
«Может, сегодня не убьют?» — мелькает последняя мысль прежде, чем меня отключает без сновидений.
Даже они от меня отвернулись. Наверное, мой поступок оказался настолько порочным, а желания противозаконными, что вселенная решила вот так меня наказать. Но мне очень хорошо было там, на свободе. Тоже страшно, но не так, как сейчас.
Я не высыпаюсь. Просто открываю глаза. Всё ещё лежу на полу, только за ночь повернулась на другой бок. Теперь мне снова видно часть моей кровати и окно, за которым сереет осеннее небо.
Поднимаюсь. Растираю ладонями задеревеневшее тело и забираюсь на постель, укутывая ступни покрывалом. Почему отопление не включили? Это тоже наказание?
Доползаю до подушек, тяну руку к батарее. Она тёплая. Значит, это я замёрзла от страха и нервов.
Укутываюсь в покрывало плотнее и подхожу греться. Смотрю во двор с резными арками, увитыми лозой позднего винограда. Листья местами уже пожелтели или высохли, а грозди с подсохшими ягодами ещё висят. У ворот стоит машина Ясина, старшего из моих братьев. По периметру ходит охрана с собаками. Не дом, а настоящая крепость. Сама я отсюда никогда не выберусь. Остаётся тихо ждать своей участи.
Рисуя пальцем по стеклу, наблюдаю за солнцем и бегущими по небу облаками. Ключ в двери проворачивается. У меня внутри всё обрывается и снова холодеет. Обернувшись, сталкиваюсь с тёмными глазами самого старшего брата. Он смотрит на меня с презрением. Молча пропускает в комнату прислугу с подносом. Не поднимая головы, женщина ставит его на кровать и уходит. Ясин тоже собирается уйти.
— Подожди! — выкрикиваю и бегу к нему. — Ясин, пожалуйста, объясни мне, что происходит, — в порыве эмоций хватаю его за руку. Он отдёргивает свою, глядя на меня свысока.
— Отец скоро приедет. Будет с тобой говорить.
Старший наследник захлопывает дверь прямо у меня перед носом. Бью по ней ладонью и, всхлипнув, иду к кровати. Хватаю стакан с водой. Жадно выпиваю всё залпом и языком слизываю капли с воспалённых губ.
К еде не притрагиваюсь. Мой желудок бунтует от одного её вида.
Чтобы хоть как-то отвлечься, беру с полки самую толстую книжку с детскими сказками и погружаюсь в чтение. В какой-то момент, пригревшись, я даже засыпаю, а просыпаюсь от очередного поворота ключа в замочной скважине.
В мою комнату входит мама. Отбросив книгу, кидаюсь к ней. Так хочется её тёплых рук и доброго слова. Она нерешительно обнимает меня, проводит ладонью по длинным, прямо как у неё, волосам.
— Отец приехал, — шепчет она. — Аиша, будь послушной. Прошу тебя, дочка. Аллах услышал мои молитвы. У тебя есть шанс вернуться под защиту семьи. Только не перечь отцу.
— Меня не убьют? — шмыгаю носом.
— Пойдём, — грустно улыбнувшись, мама гладит меня по щекам, вытирая слёзы. Поправляет растрепавшуюся со вчерашнего дня причёску. — Не перечь отцу, — повторяет снова и снова. — Прими всё, что он скажет. Будет ругать, терпи. Ты знаешь, что виновата.
Выхожу в просторную гостиную с камином, дорогими диванами и деревянным столом ручной работы с вырезанными по краю узорами. Отец сидит, раскинув руки по спинке дивана. За его спиной Ясин, а Саида, среднего брата, нигде не видно.
Встаю перед старшими мужчинами семьи. Опускаю голову и усилием воли не поднимаю взгляд. Сейчас будет порка.
— Смотрю, скитания научили тебя покорности, Аиша, — холодно произносит отец. — Тем лучше. Радуйся, благодари меня и Аллаха за то, что нашёлся достойный мужчина, решивший сжалиться над глупой девчонкой и взять её в жёны, несмотря на то, что она опозорила себя и семью. Я был против, но Дамиль Айдаев так восхищался тобой. Я пообещал ему тебя. Вечером они будут у нас на ужине. Обсудим дату свадьбы. Она состоится в скором времени. А теперь вернись в комнату и приведи себя в надлежащий вид, чтобы достойно предстать перед будущим мужем. Если в твоём случае уместно говорить о достоинстве! — припечатывает он.
