Нежные ещё, ласковые лучи первого весеннего солнца касались её рук, оголенной шеи, порозовевших от беззаботного счастья щёк. В тёмных волосах, прямых и длинных, словно русалочьих, играли золотисто-розовые блики. Она медленно кружилась, закрыв глаза и впитывая в себя тепло, по которому так соскучилась в эту пасмурную и холодную зиму. За плечами – преддипломная практика, дипломный проект, часы в пыльных залах библиотек, нервные перешёптывания родителей. Впереди – шаг в неизвестность.
Сейчас – короткий миг, принадлежащий только ей.
Тревожная мелодия «Кумпарситы»[1] вывела её из равновесия: на экране светилась аватарка улыбающейся мамы.
– Алло, – отозвалась, скрывая вздох. Всё, веселью конец.
– Стеша, где ты так долго? – требовательный, чуть капризный голос. Мама никогда не работала, создавая уют, обустраивая быт своему мужу и Стешиному отцу, видному адвокату, профессору кафедры гражданско-правовых дисциплин престижного московского вуза, автору бесчисленного количества работ в области сравнительного правоведения. Наверно, только руководя жизнью такого человека, как её отец, можно увериться в собственной божественной непогрешимости.
– Я иду, мам. Только из университета вышла. Марго дипломную приняла, на этот раз без замечаний, – Марго – Маргарита Николаевна Зильбер – её научный руководитель, женщина сложная, болезненно реагирующая на знаменитого отца своей подопечной, несколько раз заставляла переписывать дипломный проект, требуя всё более глубокого анализа.
Мать фыркнула в трубке:
– Да кто бы сомневался… Слушай, захвати в супермаркете сыр вкусненький. Ну, ты знаешь, какой мне нравятся. И не задерживайся. В семнадцать сорок пять чтоб дома была. Тебе ещё надо переодеться к ужину.
Всё ясно. «Переодеться к ужину» могло означать только одно – сегодняшний семейный ужин наверняка не будет тихим.
Стеша послушно слушала материнские указания, неохотно перешагивая через тёмные, покрытые тонкой ледяной крошкой лужи. Взгляд блуждал и неожиданно упёрся в светлые глаза с искринкой. Они смотрели на неё, как на старую знакомую, и улыбались. Будто знали о ней больше, чем может знать прохожий. Высокий худощавый парень в тёмной военной форме сидел на скамейке в парке и улыбался ей, пряча на дне серых глаз ватагу чертенят.
Стеша смутилась и ускорила шаг.
* * *
Конечно, она не ошиблась.
Конечно, её подозрениям было суждено сбыться.
Дома затевался грандиозный «сейшен». Начищен и выставлен хрусталь. Расправлены складки тяжёлых штор в гостиной. Начищен паркет.
На маме – элегантные узкие светло-бежевые брюки и свободная блуза навыпуск, крохотный кулон с изумрудом искрится на изящной шее. Золотистые волосы нарочито небрежно завиты и подобраны, оголив бархатистую кожу. Татьяна Николаевна в свои пятьдесят с небольшим могла дать фору многим двадцатилетним красавицам: стройная, ухоженная, уверенная в себе. На её фоне Стеша выглядела неоперившимся утенком.
– Ого, – протянула девушка, вручая матери полиэтиленовый пакет из супермаркета и сбрасывая с плеча сумку. – Это такой у нас семейный ужин?
– Приходится заботиться о счастье собственной дочери вот этими самыми, уставшими от семейных хлопот, руками, – мать театрально возвела ладони к потолку и закатила глаза.
Стеша тяжело вздохнула, прячась за дверью собственной комнаты: ясно, Олега позвали.
Олег Савельев – потенциальный жених. В последнее время он стал всё чаще приглашаться в дом, всё чаще задерживаться у отца в кабинете, всё добродушнее волочиться за матерью. С девушкой шутил и балагурил. Звал то на концерт модной группы, то просто побродить по городу. Ухаживал неутомительно и довольно мило. Стешу это устраивало: полунамёк на симпатию, лёгкое прикосновение, загадочная полуулыбка. А ближе к Новому году Олег стал смотреть на неё задумчиво. Будто приглядывался. И под этим взглядом Стеша ёжилась и холодела.
Вздрагивала невольно от попыток задержать в руках её ладонь. Прижаться коленом под столом к ноге. Дотронуться «нечаянно» до плеча, локтя… груди. Он ей нравился, Олег Савельев, будущий дипломат. Высокий. Красивый. Сильный. Уверенный в себе. И улыбка у него хорошая. И добрый он. И терпеливый. Это всё головой хорошо понималось. А вот сердце тревожно и с тоской билось, едва мелькала в телефоне его аватарка.
И сегодня сердце чувствовало неладное: хрусталь достали неспроста.
Ближе к половине седьмого вечера под потолком зазвенел, переливаясь, звонок, послышался шум: в холле басили и щебетали чужими голосами. Стеша, в узких джинсах и не застёгнутой ещё рубашке, собирала в высокий хвост волосы.
Стук в дверь и одновременное бесцеремонное нажатие на ручку заставили вздрогнуть и судорожно схватиться за пуговицы: в комнату проскользнул Олег. Сегодня особенно начищен, улыбчив и душно обходителен.
– Ты чего тут копаешься? – прошептал, оглядывая её с ног до головы взглядом, от которого хотелось закрыться. Притянул к себе за талию, сорвал поцелуй, не замечая воинственно выставленных вперёд девичьих локтей. Его дыхание, горячее и тревожное, заставило сердце замереть. Его руки скользили по напряжённым плечам девушки, по узкой спине, спускались всё ниже…
Стеша нервно выдохнула и рывком отстранилась:
– Не надо.
Он сделал вид, что ничего не заметил, посмотрел искоса:
– Ты в курсе, мы всем составом к вам пожаловали?
Стеша вспыхнула:
– Так там – твои родители?! – мягко высвободила свои руки, чуть отстранилась.
Он усмехнулся, откровенно заглядывая под распахнувшийся ворот рубашки:
– А я о чём? Командировали тебя выцарапывать тебя из твоей кельи.
Стеша почувствовала, как краснеет, поправила воротник, застегнула пуговицу. И щёки, и уши, и шея, кажется, даже припухли от волнения. Олег хохотнул, глядя на ее маневры, перехватил ее запястья, притянул к себе, в глазах загорелся лихорадочный блеск. Рука скользнула к талии девушки, ловко забралась под рубашку. Стеша шумно вздохнула, попробовала перехватить нахальные пальцы, которые умело пробирались по оголенной коже выше, обжигая откровенным прикосновением.
– Олег!
Он откровенно забавлялся, наслаждаясь ее неловкостью, смущением. Словно дачный кот, поймавший мышь, он с охотничьи азартом, позволял себе все больше.
Пальцы потянули застежку бюстгальтера.
У Стеши округлились глаза, она дернулась сильнее, вырываясь:
– Ты с ума сошел! – прошипела испуганно и поймала на себя его острый изучающий взгляд, почувствовала его влечение, которое будоражило его именно близостью родителей, возможностью быть обнаруженным.
На его губах играла бессовестная ухмылка:
– Брось! Ты их что, боишься?! – А по мне так это очень возбуждает.
Стеша ужом вывернулась из тесных объятий, прошептала:
– Не в том дело, – она с трудом подбирала слова, никак не могла собраться. – Я не ожидала, что они сегодня придут.
