– Здравствуйте! – промолвила Елена, переступая порог женской камеры следственного изолятора. Сзади её подтолкнула сопровождающая – высокая женщина в военной форме. В нос ударил спёртый воздух и кисловатый запах потных тел. Плохое освещение заставило сощурить глаза, чтобы осмотреться. Заключённые при виде начальства разом поднялись, повернулись к двери и уставились на новенькую.
– Ещё привели, – послышался чей-то недовольный голос.
– Да у нас итак уже под завязку! – крикнул кто-то с задних рядов. Камера недовольно загудела.
– Молчать! Это ты там, Ершова, рот разеваешь?
Наступила тишина: зэчки хорошо знали крутой нрав старшего инспектора.
– Смотрящая1! Принимай под свою команду. Объясни – что к чему. Слыхала?
Из-за стола, на котором расположились алюминиевые кружки, несколько кусков чёрного хлеба да лист бумаги, накрытый обгрызенным карандашом, вышла коренастая женщина в тёмной юбке. Над юбкой громоздились тяжёлые груди, обтянутые розовым бюстгальтером.
– Я всё сделаю, Мария Николаевна. Объясню. Не волнуйтесь.
– А я и не волнуюсь, – басисто расхохоталась женщина в военном.
Елена только сейчас заметила, что изо рта её попутчицы потянуло водочным перегаром. Сопровождающая явно была «на взводе». Неожиданно её взгляд упёрся в стол.
– Почему не убрано? Чифирите?
– Это фруктовый сок, Мария Николаевна. Кондрашова получила посылку.
– Ну-ка, дай сюда.
Когда кружка оказалась в руке инспектора, она понюхала содержимое, продолжая исподлобья, словно волчица, наблюдать за арестантками.
– Дерьмо! – выплеснула она остатки сока на пол. – Стол убрать. И чтобы у вас здесь был порядок! Слыхала? – снова обратилась она к смотрящей.
Затем ещё раз окинула цепким взглядом камеру, повернулась и направилась к железной двери, которая с грохотом захлопнулась за ней.
– Эй ты! Подойди сюда, – позвала смотрящая Елену, так и продолжавшую стоять на месте с сумкой и постельными принадлежностями. Елена приблизилась к столу.
– Курить есть?
– Я не курящая.
Кто-то из окруживших её женщин чертыхнулся.
– А чай!
– Какой чай? – не совсем понимая, что от неё хотят, переспросила новенькая.
– Обычный чёрный чай! – хрипло пробубнила ей в ухо худая женщина с жёлтым лицом.
– Ах, чай! Чай есть, – закивала головой Елена. – В сумке.
– Сколько?
– Что сколько?
– Пачек, пачек… тебе говорят. Давай вынимай, – загудели остальные.
Елена поставила сумку на стол и вынула из неё три пачки чая.
– Валька! Делай кипяток, – тут же приказала смотрящая женщине с жёлтым лицом.
– Ну, а ты кто будешь? – обратилась она к Елене. – Как зовут? За что к нам пожаловала?
Елена оглянулась по сторонам, натыкаясь на любопытные взгляды.
– Зовут Завьялова Елена Павловна… подозревают в убийстве, – нерешительно и тихо добавила она.
– Кого убила? Никак своего мужика? Довёл? Глаза Елены стали влажными от слёз. Она вытащила из сумки надушенный платок, поднесла к лицу.
– Нет.
– Так за что ж ты его порешила? – послышался писклявый голос с другого конца стола. Елена заплакала навзрыд, и платок тут же превратился в маленький комочек.
– Я не убивала, – наконец ответила она и безнадёжно махнула рукой.
– Закипело, Вера! – раздался голос женщины с жёлтым лицом.
– Какую статью шьют, милочка? – продолжила допрос смотрящая.
– Сто пятую. При этих словах некоторые женщины повернули головы и с интересом стали рассматривать новенькую сокамерницу.
– Та-ак, – понимающе протянула смотрящая. – Статья серьёзная. Раньше за неё расстрел давали. Убийство при отягчающих обстоятельствах. Вот так, девоньки! – обратилась она ко всем и многозначительно подняла вверх указательный палец.
– Вера! Заварка готова. Разливать?
– Разливай, разливай… Сейчас я эту залётную устрою и приду к вам. Да смотри, чтоб всем было поровну!.. Пошли, – потянула она за рукав куртки Елену.
В самом конце двухъярусных кроватей смотрящая остановилась и указала наверх.
– Вот твое место. Здесь, рядом, туалет, за этой стенкой. Вон раковина для умывания. Подъём – в шесть утра. Днём – прогулка во дворе. Один час. Отбой – в десять ноль-ноль. Что будет неясно, спрашивай. Здесь я – за старшую. Зовут Вера Ивановна. Можно просто – Вера. За чай не переживай. Вернём, как только кому-нибудь из нас пришлют. Устраивайся и подходи к столу. Познакомишься с остальными.
– Можно я здесь останусь. Устала. Да и чай сегодня два раза пила.
– Как хочешь! – недовольно ответила Вера Ивановна. – Только я бы на твоём месте от коллектива нос не воротила. У нас всё общее: и еда и лиха беда… С этими словами она удалилась к столу.
Елена принялась раскладывать вещи, заметив рядом с двухъярусной кроватью пустую тумбочку и свободную вешалку для одежды. Она переоделась в домашний халат, надела тапочки и начала застилать постель. Закончив, стала искать, куда бы сесть, но ничего не обнаружила. Обошла нижнюю кровать. На её задней спинке имелась откидная скамья. Села. За столом продолжалось чаепитие. Было слышно, как женщины обсуждали кого-то. Елена прислушалась – говорили о ней.
Но постепенно она отвлеклась и, задумавшись, уставилась в одну точку. Её мысли унеслись в далёкое прошлое. Она вспомнила, как в белом свадебном платье, прямо на парадных ступеньках загса была подхвачена на руки Андреем, только что ставшим её мужем. С развевающейся по ветру фатой и сопровождаемую поздравлениями родственников и подруг он усадил её в первую машину свадебного кортежа. Всю дорогу до самого дома шофёр сигналил прохожим, останавливающимся на тротуаре. Люди одобрительно улыбались и махали вслед руками жениху и невесте. Давно это было, но запомнилось на всю жизнь! А потом родился Серёженька. Незабываемый день! Из роддома Андрей с гордой улыбкой на лице уже нёс на руках их крошечного сына.
Неожиданно, вместо продолжения светлых воспоминаний, перед Еленой снова (уже в который раз!) предстала страшная картина. Она увидела, как на полу прихожей её квартиры лежит окровавленное тело восемнадцатилетнего сына Серёжи. От боли он вцепился в рукоять ножа, торчащего из его груди. Открытые, полные какого-то детского изумления глаза как бы спрашивали: «Мама! За что?»
«Не-ет! Это не я, – встряхнулась от ужасного наваждения Елена. – Это сделал другой! ТОТ „ДРУГОЙ“ стоял сзади. ОН и вложил в мою руку кухонный нож! А я только хотела ударить Серёженьку по щеке. Но ТОТ направил нож прямо ему в сердце!»
В это время за столом раздался смех: две зечки, окружённые толпой болельщиков, играли в шашки.
– Ходи, Натаха! Профукала, – раздался довольный голос одной из них.
