Эдуард Вайнштейн - Записки практикующего христианина. Письма 2005—2008 гг. к братьям и сестрам во Христе

конец 2006г., с новорожденной Марусенькой

Что же касается взаимных недоумений, то они в первую очередь объясняются взаимным неравнодушием. Не просто так Господь вывел нас из разных миров навстречу друг другу и к Нему Самому. Наверное, Он хотел бы, чтобы мы внимательнее присмотрелись друг к другу.

Будь поласковей с женой, понежней: она твоя половина и во всём нехорошем, что в ней есть, виноват только ты один. Чем женщину больше любят, тем лучше она становится. А то, что тебя только грубит и делает жёстче (или, как тебе кажется, мужественнее), её убивает. Помни это. С женой можно общаться только через любовь. Не можешь – кайся, и сможешь. Как относишься к ней, так относишься к своей душе.

Когда был сиротой, всё это было простительно, теперь же ты не сирота, и должен уметь любить и быть мягким, ласковым, чутким.

Терпения тебе. Оправдывай – не осуждай. Осуждай себя, и тогда тебя самого оправдает Господь. А поскольку осуждение крепко засело внутри, глубоко смириться надо, глубоко не доверяя себе и своим злым расположениям, чтобы злая часть умерла (и будет больно), только так можно измениться. В каких-то вопросах (не внешних, материальных, а по душе) тебе ещё предстоит научиться слушаться жену, потому что она во многом тебя лучше.

Не злись, не осуждай, милуй, оправдывай, не верь мрачному и тяжёлому, но ищи света во всём, в чём только его можно найти. Помнишь притчу о мухе и пчеле? Муха в прекрасном саду запомнила только кучку навоза, пчела же на свалке мусора заметила только цветок, из которого извлекла нектар. Всякий мрак, который ты видишь, загрязняет прежде всего тебя самого, тебе самому делает плохо.

Многому, многому нужно ещё научиться, снова став ребёнком, перестав быть важным взрослым. Мы не священники и не можем вести себя как священники, иначе будем распространять вокруг себя несовершенное своё внутреннее состояние.

Я рад за вас с N., хорошая музыка из детства хорошо ложится на душу. Для отдыха ещё хорош кинематограф (если не требовать от него духовной нагрузки), на ваш вкус. Кроме всего прочего, это и смиряет: чувствуешь, на каком уровне жизни ты реально пребываешь. Я и телевизор каждый день смотрю. Вот был 12-серийный фильм «Охота на изюбря», мне понравился. Собираюсь и о Есенине попробовать посмотреть.

В целом, Господь милует и на душе мир. Читаю книгу о преподобном Силуане Афонском, мне кажется, очень хорошая книга. Он говорит, что Дух Божий только там, где есть любовь к врагам и что это основной критерий Божьего Духа. Я думаю, что человеческое озлобление – это всегда большое несчастье и глубокая рана души, таких людей жалеть надо. Иоанн Кронштадтский писал, что ответ злобой на злобу похож на то, как если бы ты человека, стоящего у огня, безжалостно толкал глубже в огонь. А христианское отношение – приложить пластырь кротости и смирения к душе, раненой злобой. Потом же выясняется, что злоба была только на поверхности, в глубине же другое, доброе и понятное. Плод Духа – кротость и любовь, долготерпение немощей ближнего. В каждом человеке много всего есть, и Божье, и вражье. Нужно стараться вести с людьми так, чтобы они поворачивались к тебе светлой стороной. Ведь у каждого человека есть мать, дети, друзья. Если будешь верить, что вокруг тебя ангелы, в своё время увидишь, что так и есть. Будешь думать, какие все злые, так и будут тебя бесконечно шпынять. Я так стараюсь жить, иногда получается больше, иногда меньше, но чем дальше, тем больше я вижу, что именно так всё и есть.

Каждого можно понять, а значит, и простить. Думаю, именно так на каждого из нас смотрит Господь.

Помнится, у отца Иоанна Крестьянкина я вычитал, что приближение к раю знаменуется тем, что человек начинает всё видеть светло, пока же видишь мрачно, ты ещё в плену. То же самое писал я тебе некоторое время назад о мухе и пчеле. Ненависть подсказывает мрачные краски, любовь всё видит светло. Хотя, с другой стороны, Господь, когда явился Силуану Афонскому, сказал ему: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». То есть не так-то легко к любви прорваться, но состояние, оторванное от любви, никак нельзя считать правдой, а нужно просто трезво сознавать, в каком месте ты внутренне пребываешь, сознавать, что ты того заслуживаешь, каяться в этом, и не отчаиваться, уповая на милость Божию.

Ты вот с улыбкой вспоминаешь наши первые встречи, а между тем неизвестно, что бы было с тобой, если бы этих встреч не было. С тех пор прошло немало времени, мы сильно изменились, но я точно помню, что всегда всё делал от чистого сердца, хотя, как несовершенный человек, плохо ещё себя знал и слишком много на себя брал.

Ты можешь с улыбкой принимать и мои «поучения», но я проговариваю всего лишь те вещи, которыми сам живу и которые поддерживают меня в несении моего креста. Если тебе это лишне, то ты меня прости.

То, что тебе кажется философией, просто надо взвешивать на весах своего сердца: за каждой короткой фразой стоит много пережитого и передуманного.

Мне итальянская музыка тоже навевает много воспоминаний, до сих пор нравятся некоторые песни Рикардо Фольи. Вообще, обращаясь назад к музыке прошлых лет, когда-то трогавшей душу, находишь в ней что-то новое и близкое. Мне думается, что музыка – это зов Божий, а всё последующее течение жизни – это воплощение того, что обещает тебе музыка, если ты идёшь на её зов. Я помню, какая безысходная тоска охватывала душу лет в 12—13, когда звучала особенно красивая музыка, потому что эта красота казалась несуществующей, нереализуемой. И только вера дала понять, что всё это существует, что когда-нибудь душа вкусит эту красоту, и уже никогда не потеряет её. Музыка ближе всего к молитве.

Всё, что ты говоришь о кресте, совершенно правильно и мне очень близко. «У каждого есть свой, только ему Богом данный крест», «не видим другим людям, да это и не нужно», «всегда кажется, что только мои собственные беды „самые беды“ в мире», и, наконец, «даже в самой мрачной ситуации есть что-то приятное», потому что скорби – это внешние формы подаяния Богом Его духовных даров. А ещё Амвросий Оптинский говорил, что дерево, из которого сделан крест человека, выросло на почве его сердца. И Силуан Афонский сказал, что страдаем мы до тех пор, пока не смиримся, потом же скорбь кончается, потому что за смирение душа извещается о спасении. Для меня главное – это смирение, кратчайшая дорожка к Богу в Рай. Надо себя дитём незлобивым чувствовать.