Здравствуй, Чукотка! Чукотка, прощай!
Эссе
Приходят времена, когда тебе не нужно искать героев, когда за ними уже не поспевают твои письмена, а ты понимаешь – герои сами тебя уже нашли, вот так, пришли всем своим маленьким народом.
И прошлое возвращается, мелькает в окошке, снится по ночам, приходит в сравнениях и ассоциациях, давит на грудную клетку – не дает глубоко вздохнуть, заставляет стонать, и… смеяться. Но грустно все равно.
…Ну как стоял? Он уже резвился вовсю перед не в меру образовательным сентябрем.
Так вот, пришел заказ из Чукотки – факсом прямехонько в университет, из далекого порта Беринговский. Им исследование понадобилось в порту. Естественно никто лететь не захотел – послали меня. Весна – у всех дачи – не до этого.
Мы (группа социологов) сидели на 11 этаже Второго гуманитарного корпуса МГУ, и перед нами лежала бумажка, из которой следовало, что начальник порта Беринговский зазывает на социологическое исследование. Есть только один нюанс – этот порт находится на Чукотке.
Да уж, были времена…
Кого послать – вопрос не стоял. С 5 курса кого-нибудь в самый раз. Кем-нибудь оказался я, и еще двое моих товарищей. Только назови себя аспирантом, – напутствовали бывалые командировочные. Садимся в Домодедово и 8 с половиной часов до Анадыря, там пересадка на маленький самолет и час до Беринговского. А там…, мать моя. Снега и горы. Горы и снега. Поселили нас в общежии. На небольшой возвышенности.
Примерно 8—9 часов над облаками, – и 6189 километров как не бывало. А там юрким АН-24, над Анадырским заливом, за 1 час. Голова шумит, но ты уже в Беринговском, а дальше Берингово море.
Однако поселок…
…встретил нас сбивающим с ног ветром и моросящим дождем.
Поселок на языке Чукотском именуется просто: гачгатагын. Вот этот самый гачгатагын нас и встретил.
Поцарапанные ветрами дома, безлюдье, и пологие горы вокруг. А ты в обрызган хлябями небесными, куртка надута ветром в спину – ну, поворачивай, как флюгер. Скоро брошу сумку, набитую анкетами, и взберусь на гору (это просто даже не переходя на четыре конечности), с нее откроются «моря и океяны». А еще распластавшись на горе, я склоню нависшие ягоды над лицом и пойму, каким бывает сок этих дальних краев. Но об этом я пока не знаю. Знаю, что здесь место для достижения пресловутого work-life balance (этого золотого руна, за которым мы гоняемся в суетливой Москве).
Ну это завтра или послезавтра, а пока…, знакомство с Начальником порта Владимиром Саморуковым.
На втором этаже двухэтажного дома, в просторном, как Анадырский залив кабинете, не выходя из-за стола посланцев Московии встречает Начальник порта Саморуков (как и должно человеку с такой фамилией и должностью, – он высок, вихраст, аккуратно бородат и в капитанской фуражке). За окном – бухта. На стене – деревянный штурвал морского судна, и металлические приборы навигации. На столе – бутылка водки и банка икры, и так будет каждый день.
Хозяин порта активен, находчив, и у него все с размаху.
– Людей собрать? Соберем.
– Всем объяснить? Объясним.
– Надюш, вот тут еще протри, – это он уборщице, которая не обращая никакого внимания на него, на нас, и на неподходящее время, моет пол в кабинете начальника.
– Всех опросить? Опросим.
– Настроить коллектив на помощь в исследовании? Настроим.
Он готов на все, и даже на большее. Казалось, выйди он сейчас из кабинета – в руках понесет свой штурвал.
Ну хорош умничать! Конфликты, недовольства зарплатой, пьянство, развал коллектива? Это как?! А это, товарищи, сверхзадача! Нужно сплотить коллектив тружеников вокруг лидера, т. е. Саморукова. Нужно поднять авторитет руководителя, т.е. того же Саморукова. А для этого…
Завтра с утра «отчаливаем от причала».
Куда?
Куда, куда…, по бухте.
В составе портового флота имеется один пассажирский и два буксирных катера. А пока покажу порт. Влезли в уазик, протряслись, и он повел. Главное, что запомнилось, глаза работниц порта. Они пожирали Саморукова глазами, и шептались. Сразу видно было, первый парень на деревне. И сразу стало понятно почему молодая уборщица моет кабинет, когда в нем сидит начальник.
Когда Макмарри составлял портрет успешного менеджера – он точно его срисовал с Саморукова: «…Обладатель дара замечательного продавца является прирожденным „ухажером“, человеком с настоятельной потребностью добиваться своего и привязывать к себе других».
Мы выбрались в море, на большой волне, и с суровыми лицами. Катер кидало, как скорлупу от семечек под кухонным краном. Но вот незадача – на этой скорлупе сидели мы, обдаваемые всеми ветрами и брызгами.
Но это был еще не шторм – так, обычная пасмурная погода. Дождь после вчерашнего не переставал.
Киты появились внезапно…
…и под водой что-то творилось.
Катер среагировал – он стал приподниматься из воды. Зрелище непередаваемое. Я так и не понял – они больше катера или нет. Тогда казалось, что больше и намного, и что кому-то из них надоест кружить вокруг – подплывет и шлепнет хвостом по нашей консервной банке.
Ничего не скажешь, Моби Дик возвращается! Вы поймете если увидите Кита в Анадырском заливе…
Они плавали вокруг как группа старательных ныряльщиков. Демонстрируя среди пластов воды то хвост, то спину, то выбрасываясь, напористо и элегантно…
Лукавый и радушный Саморуков о китах не предупреждал, сюрприз утаивал, и теперь ухмылялся.
Обалдевши, приступили к завтраку. Водка, колбаса, консерва, соленый огурец, и все это сдобрено брызгами то ли с неба, то ли с моря. Так он плавает по окрестностям Чукотки, и… обсуждает всякие насущные вопросы!
…Дела обсуждать в самый раз
Экзотика, экстремальность и экзальтация! Море любят все. Теперь остается полюбить китов. Киты безобидны, они не мешают. Атмосфера продиктована желанием показать гостю то, чего он никогда не видел и уже точно, не увидит.
Киты ближе не подплывали, и под нами не резвились, – Слава Богу, они не потомки Моби Дика. Впечатление, как от дрессированной команды пловцов. А дрессировщик кто? Правильно, Саморуков.
– Ну еще по одной! За море! – выдохнул гостеприимный хозяин перед третьей стопкой.
Как выяснилось, над своим авторитетом начальник порта любит частенько поработать именно таким образом. Оно и понятно, если у тебя имидж трубадура – путешествуй на телеге. А если ты – начальник морского порта – то выходи в море, с ветерком.
Холод, ветер, брызги и заснеженные сопки вдали – когда-то мы должны были причалить. На нашей стороне горы были позеленевшими.
В порт мы его внесли на себе, как вымпел. Оно и понятно. к самостоятельному передвижению он был полностью неспособен. Его последней фразой перед состоянием недвижимости была: «Море надо любить».
