1. 1
Сейчас.
Мгла рассеялась, я с трудом сфокусировала глаза. Стремный, завитый и припудренный, в винтажных шмотках с претензией на средневековый стиль типчик, стоял передо мной на одном колене, лапал меня за руки своими наманикюренными пальчиками и возвышенно вещал. Прислушалась.
— О наипрекраснейшая из прекраснейших и добрейшая из добрейших…
Я подумала и согласилась. Язык ворочался в пересохшем рту с трудом, поэтому кивнула. Ой-ой, зря… Мозг бултыхнулся в черепной коробке, вызвав гамму непередаваемых ощущений и приятных среди них не было.
— Мы, наследный принц Вениан дор Мин Лучезарный, нижайше и покорнейше просим вас, светлейшая княжна Мари-Энн, — продолжал заливаться соловьем щеголь.
Так, минуточку, какая еще княжна? Обеспокоенно скосила глаза вниз – верхние сто выпирали из декольте, как опара из кадушки, в ребрах чувствовалось непривычное стеснение, подол расходился колоколом. Ээээ… это вообще как?
— Просим вас быть нашей невестой! — торжественно закончил стиляга, стиляга, оперативно приложился к ручке, воссияв синими, как небо очами, и, шварк, на мой безымянный палец колечко с камнем такого размера, что я б постеснялась в люди выйти.
Но! Как говорит мудрый народ, дают – бери. А поскольку голос по-прежнему не слушался, опять величественно кивнула. Черепушка вздребезнулась, сопритюкнулась и… светлейшая княжна Мари-Энн в моем лице, зажав окольцованной лапкой рот, стремительно рванула прочь, игнорируя гарнитуры, шпалеры, обои и прочий антураж.
Бодрой газелью проскакав по коридору и ломясь во все двери подряд, я, не иначе чудом, наконец, обнаружила искомое и мучительно, но скоро рассталась со всем негативом, скопившимся после…
Тогда.
Предпраздничный корпоратив под влиянием вливаний постепенно и неудержимо превращался из чопорного официального мероприятия в феерию разухабистого веселья. Коллеги шли в отрыв, наплевав на кто-чего-завтра-скажет и а-вдруг-кто-видос-в-инсту-сольет-а-я-некрасивая. Оторвались они от меня далеко. Я сидела в углу в компании фаршированных шампиньонов и мрачно нагружалась игристым в надежде, что во мне все же что-то да заиграет, но мозг упрямо игнорировал количество выпитого. Подниматься я, впрочем, не решалась — а вдруг остальной организм оказался отзывчивее?
В мой ареал мрака и вселенской печали вклинилась отвратительно радостная разрумянившаяся ряшка системного администратора. Влажно и горячо дохнув в лицо парами веселья, это нечто с галантностью тролля попыталось вытащить меня танцевать, взывая к корпоративной солидарности и приводя в пример галопирующего в лучах неона руководителя всея фирмы.
Я содрогнулась. Мысленно и не только. Распахнувшаяся дверь принесла с улицы в этот дурдом очередного искателя радости и хорошую дозу воздуха, чересчур бодрящего для платья с открытой спиной. Воздух пах холодом и морозом. И свободой.
— Ринка, ну? Идешь? А то главбух со сворой дымят у туалета, комплектовка со складом сливаются, приличному мужчине и потанцевать не с кем! — орал он, ибо музыка.
— Вовыч, отвянь, вон, Дарину свет Геяровну пригласи, весь вечер тебя взглядом буравит, — предложила я, ну как, предложила, поорала в ответ.
Секретарь шефа была тайно влюблена в короля железа, о чем знала вся фирма и столовка, куда мы ходили обедать. Впрочем, в свое время и я не избежала сего. Мы сходили на свидание, после которого полным составом (я, Вовыч и литр «Мартини») признались друг другу в братской любви и решили не портить такой многообещающий симбиоз интрижкой.
Но Вовыч был настойчив и мужчина и, коварно сговорившись с игристым, повлек меня из угла скорби в неон. Изобразив из себя даму полусвета, я, изящно и грациозно пошатываясь (организм все же поддался сильнее мозгов), выплыла на танцпол. Мы, не слишком попадая в такт, изобразили что-то под остатки композиции, когда коварные пузырьки ворвались в мозг. Все и сразу.
— Хочу коктейль! — заорала я от переизбытка восторга, ведь когда у тебя в голове разом лопается миллиард пузырьков, здравым мыслям просто не остается места. А зря.
Последнее, что я заметила перед рывком к барной стойке, было сбледнувшее от осознания катастрофы лицо Вовыча. И он честно пытался меня остановить, но в итоге прицепчиком доволокся за мной к сокровищнице зеленого змия.
— Вон тот! Синий! Хочу! — азартно подпрыгивая, требовала я и пузырьки у меня в голове.
— Хорошо, — обреченно согласился приятель, — один синий и домой. Ибо нефиг.
И кивнул бармену.
Получив желаемое, я залпом выдула половину.
Рядом заговорили. Пузырьки среагировали на тембр раньше мозга, развернув туловище к источнику звука. Это был форменный нокдаун. Зеленые глаза, прямой аристократический нос, чувственные губы, касающиеся края чашечки с кофе… В черных волосах звездами сверкали растаявшие снежинки… От него пахло ветром…
— Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, — бравурно грянуло из динамиков.
Недопитый коктейль остался на стойке, а я, томно подперев подбородок ручкой, чтоб голова была поустойчивее, в упор воззрилась на брюнетика.
— Скажите, а вы – принц?
Смоляная бровь приподнялась, губы дрогнули в улыбке:
— А что, так замуж хочется?
— Девушка идет домой, — обозначился слева Вовыч и цапнул меня за руку, чтоб не сбежала.
— Отвянь, — вывернулась я, но ноги подвели, а тельце повлеклось в сторону красавчика. Вот это я понимаю, притяжение!
Поехав локтем по стойке, я уткнулась носом в грудь парня, рука которого поддержала меня за талию, не дав окончательно пасть.
— Принц, а вы танцуете? — лукаво спросила я его подбородок.
— А как же замуж?
— Сначала потанцуем, а потом можно и замуж!
И тут погас свет…
Сейчас.
Опершись о края фаянсовой раковины, я с некоторым удивлением разглядывала свое интересно-бледное лицо в обрамлении локонов и перьев. Мать моя женщина! Вот это вот – я?! Но глаза, нос, родинка на шее и прочее ниже было мое, вот только упаковка была другая.
За дверью заскреблись и заблеяли на разные голоса. Соловей лидировал. Собравшихся волновала исключительно моя драгоценная особа и ее наидрагоценнейшее здоровье. Не скажу, что после эээ… процедуры оно значительно улучшилось, но соображать стало легче. И мы, светлейшая княжна Мари-Энн, сообразили, что хоть туалетная комната здесь и выше всяких похвал, но задерживаться не стоит. И мы пошли в народ. Твердо и решительно.
И даже почти дошли. Только в блеяние вклинился неимоверно знакомый голос, шкрябнувший когтями по позвоночнику и превративший коленки в киселик. Да, такие вот низковатые мужские голоса – моя слабость!
За дверью воцарилась подозрительная тишина. Выходить расхотелось. А что? Тут уютненько! Коврик мягонький, банкетка бархатная с подушечками, пахнет приятно. Удобства скромненько ширмой расписной прикрыты. Ванна кипенно-белая на гнутых золоченых ножках размеров прямо королевских. Я даже рот приоткрыла от восхищения и размечталась, как мое уединение нарушили, нагло и некуртуазно вышибив дверь ногой.
