Примечание. Слова, выделенные [жирным шрифтом], можно найти в главе Глоссарий
ГЛАВА 1 РИСКОВАННЫЙ ВЫБОР
{Рина Пыль Дорог}
— Ах ты, ржавая... — голос [декатора] Диза, сыплющего площадной бранью, сипел от ярости, и я с грустью поняла, что доигралась. В прямом смысле.
Не покалечил бы!
Я зажмурилась крепче, прижимая руки к животу и втягивая голову в плечи, пытаясь свернуться куда-то внутрь себя, закрыться, подставить под надвигающуюся опасность спину или уж в крайнем случае — голову. Да, это тоже больно. Но если бешеный, наотмашь, удар тяжёлой нагайки придётся на руки... Я почти неминуемо останусь калекой, а значит — умру с голоду.
Вот только удара не последовало. Более того, весь мир вокруг вдруг затих, замер и как будто вовсе исчез, пропали наполнявшие обеденный зал шепотки и прочие звуки людного места, и я рискнула приподнять голову и взглянуть на своего палача. Выглядел он неважно: лицо приобрело сероватый оттенок и пошло лихорадочными красными пятнами, а в глазах плескался ужас, причиной которого была, конечно, не я, а неожиданно прервавший расправу незнакомец. Чужак без видимого усилия удерживал за запястье занесённую для удара руку. Рука стремительно синела, а лоснящаяся рукоять нагайки едва держалась в ослабевших пальцах.
Незнакомец был высок и широкоплеч — сложение настоящего воина. Одет дорого, но практично и неброско: хорошие новые штаны, великолепные блестящие сапоги, тёмно-серая туника до середины бедра, опоясанная широким плетёным ремнём, сверху — долгополый жилет и заколотый вычурной фибулой плащ, полы которого откинуты за плечи. На боку — короткий меч в потёртых ножнах.
Худое лицо мужчины трудно было назвать красивым, но оно явно выдавало аристократическую породу и привлекало внимание, особенно — в сочетании с золотисто-русыми волосами, мягкими локонами спадавшими на плечи. Локоны эти больше подошли бы какой-то очаровательной юной барышне, но высказываться на эту тему, а паче того шутить, язык не поворачивался. В пришлом было столько Железа, что окружающие волей-неволей втягивали головы в плечи и сгибали спины для поклона: над подобными людьми не смеются никогда, даже в самых нелепых обстоятельствах.
На меня нежданный спаситель смотрел со спокойным задумчивым интересом, без обычной для вельмож снисходительности и спесивости, чем сразу расположил к себе. Поймав мой взгляд, мужчина чуть улыбнулся и приветливо кивнул. Улыбка ему решительно шла, от неё холодные серо-стальные глаза заметно теплели. Решив, что человек с такой улыбкой, да ещё проявивший ко мне неожиданную заботу, плохим не может быть по определению, я неуверенно улыбнулась в ответ и позволила себе немного расслабиться, расправив плечи и разогнувшись.
В этот момент молодой спутник незнакомца, одетый гораздо богаче, вежливо тронул того за плечо, привлекая внимание, и кивнул на онемевшего от ужаса декатора. Русоволосый бросил на того рассеянный взгляд, будто только теперь вспомнил о его существовании, и разжал ладонь. Нагайка с глухим стуком, заставившим меня вздрогнуть, ударилась об пол, а декатор согнулся в поклоне, поскуливая от боли, лелея руку и бормоча что-то подобострастное.
— Как тебя зовут? — спросил незнакомец, протягивая мне ладонь, чтобы помочь подняться, а я... Повела себя очень глупо. Замерла с протянутой в ответ рукой, едва не открыв рот от удивления, и уставилась на мужчину с, подозреваю, откровенно читающимся во взгляде восхищением.
Голос у моего спасителя оказался изумительный — сильный, густой, сочный баритон, от звука которого по спине пробегали мурашки. Я никогда не слышала подобного, но уже знала: готова слушать до бесконечности.
Так и не дождавшись ответа, обладатель чудесного голоса усмехнулся уже вполне явственно, нагнулся и, аккуратно подхватив меня под локти, поставил на ноги. На мгновение меня окутал резкий запах дороги — сырого ветра, пыли, конского и человеческого пота — и очарование немного ослабело. Я опомнилась, обнаружив рядом с собой обыкновенного человека из плоти и крови, а не божественное видение.
— Как твоё имя, девочка? — повторил он, но на этот раз я уже знала, чего ждать, и не поддалась колдовству.
— Рина Пыль Дорог, господин, — тихо ответила ему, вежливо склонив голову.
— Рина — это ласточка? — он вопросительно изогнул бровь, чему-то улыбаясь.
Я только кивнула в ответ.
Все наши имена — это слова старого языка, на котором боги дали названия вещам. Немногие сейчас помнили этот язык, но мой благородный спаситель, кажется, принадлежал к их числу. Впрочем, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: этот господин бесконечно далёк от обыденности. Может быть, он самый неординарный из всех, кого я когда-либо встречала.
Эта мысль вызвала почти восторг и непонятное щемящее чувство.
— Айрик Пыль Дорог — твой родственник? — спросил тем временем спаситель.
— Отец, господин, — ответила честно, разглядывая незнакомца с куда большим интересом. Несмотря на запах дороги, он совсем не походил на простого путника, который мог бы знать и, главное, помнить о старом барде. Тогда откуда...?
— Ты поздний ребёнок или приёмыш? — продолжил допытываться он. Мне очень не хотелось отвечать на вопросы о покойных родителях, да ещё на глазах стольких зевак, но вельможу подобные мелочи, похоже, совсем не волновали, а я не рискнула перечить.
— Родная дочь, господин, — проговорила я и, понукаемая его пристальным вопросительным взглядом, требующим подробностей, принялась пересказывать свою короткую несложную историю: — Ради мамы он оставил путь, но когда та умерла, дорога позвала снова. Отец пытался учить меня, но мне таланта боги отпустили не так много, как ему хотелось бы. Мне девятнадцать, у меня только третья [ступень] и подняться выше я смогу, при старании, всего на пару. Несколько лет назад [Держащий-за-Руку] увёл отца на [Железные облака] и мне дали приют добрые люди, хозяева этого гостевого дома.
— Поедешь со мной в столицу, Рина Пыль Дорог? — спросил вельможа неожиданно, чуть склонив голову к плечу. — Айрик был талантливым бардом, но его талант имел лишь одну яркую грань. Если мне не изменяет память, он помогал выбрать верный путь и почти ничего не умел сверх этого. Редкий, ценный дар, но хороший наставник должен уметь настраивать души. Я думаю, при должном обучении ты сумеешь подняться выше пятой ступени. Может быть, до седьмой или даже до восьмой.
— Зачем вам это? — потрясённо спросила я.
Песни-чары отца действительно помогали слушателям принимать важные и, что особенно ценно, верные решения, за что его и любили. Отец видел во мне слабые отголоски того же таланта и пытался его развивать, но получалось посредственно, он действительно был плохим учителем. Осознавая это, Айрик намеревался отправить меня на обучение по достижении нужного возраста, но, увы, не дожил до него, скончавшись в небольшой уютной комнатушке на втором этаже этого тихого гостевого дома под названием «Большая крыша».
