Мой день начинается со звонка будильника. Точно так же, как у миллионов работающих людей на всей планете. Только поспешно собираться в офис мне не надо. Моя работа уже со мной. Рука лениво тянется за айфоном и я, едва разлепив веки, делаю первую селфи. Иногда такие снимки выходят совсем неплохими, и собирают десятки тысяч лайков. Сегодня не тот случай. С экрана на меня взирает одноглазый опухший хомяк нечеткого пола. Кажется, Алина вчера переборщила с уколами мезотерапии. Настроение мгновенно портится, и я вылезаю из под одеяла помятая и недовольная. На кухне галдят дети. От их воплей в моей черепной коробке пробуждается мигрень. Я кричу няне, чтобы прекратила этот гам, и тащусь в ванну. Зеркало констатирует печальную картину неинстаграммабельной подушки лица. Надо как-то соорудить из этой подушки презентабельный анфас. Сегодня у меня съемка для известного бренда люксовой бижутерии. Накладываю тонну крема с черной икрой, параллельно публикую на своей страничке старую фотку в шелковой пижаме (там у меня с физиономией все в порядке). Подписываю «с добрым утром всем, в пижаме babybear выспалась как младенец». Текс не мой, мне его прислали в комплекте с пижамой, видимо не надеясь на мой литературный креатив. Пока кожа пожирает черную икру, просматриваю статистику блога. Новых подписчиков кот наплакал. Пока я спала, промоутер моей страницы поставил пару невнятных публикаций, не вызвавших у населения особого ажиотажа. Наверно пора его поменять. Непонятно, за что я плачу каждый месяц этому лентяю. Под картинками всего три хэштега, и те какие-то расплывчатые. Особенно меня выводит из себя примитивный «fashionblog».
– Привет, Грег, что ты за фигню мне поставил?
– То, что вы просили, Виктория.
Я ругаюсь с этим недотепой минут пятнадцать, потом, растеряв последние обрывки настроения, плетусь а кухню. Дети уже готовы к отправке в школу, чистенькие, причёсанные, в аккуратных костюмчиках. Именно такие, каких любят мои инстаграмм-подписчики. Я обнимаю их и изображаю блаженную улыбку счастливой «яжематери». Няня делает партию снимков. Не смотря на стопку дипломов у этой выпускницы школы Монтессори руки растут явно не оттуда, откуда надо. Все кадры кривые и нечеткие, как будто снимал больной паркинсоном. Я требую переделать, но дочка с сыном больше не желают позировать.
– Ненавижу твои фотки, – кричит Макс.
У него тяжелый переходный возраст. 8 лет. Впрочем, и тяжелым, и переходным он был с рождения.
– Мама, мы опоздаем из-за тебя! – канючит младшая Линда.
Я отмечаю, что она бледная, и под глазами у нее пролегли тени. Наверно опять плохо спала, мучимая кошмарами. Плохо выйдет на фото. Придется корректировать.
Наконец няне удается поймать момент. Мы выходим задорными и, если не сильно приглядываться, то и счастливыми. Это то, что надо. Я продаю миру именно вот эту красивую глянцевую картинку безоблачного счастья. Я – идеальная жена и мама, моя жизнь – мечта миллионов. Домработница подает завтрак. На красивом подносе из бамбука цветные порцеленовые мисочки со всякой непроизносимой полезностью. Каждый день она подбирает новый декор, чтобы мои публикации из серии ЗОЖ могли радовать читателей разнообразием. Уплетая теплый круассан, я строчу короткий текст о преимуществах жизни без глютена.
