Андрей Воронин - Золото скифов. Крымский карамболь

Пролог

Уж пролетела М4, столица стала не видна,

и арки Крымского Моста взмахнули крыльями стальными

над гладью синею пролива, соединяя берега.

Смотри, за дымкою морской открылся Крым

для нас любимый, такой не близкий, но родной.

Он с детства был уж нам знаком,

ласкал нас пенною волной,

пьянил лавандой ароматной и сочной потчевал шаурмой.

Жемчужина, ну право слово!

Тут горы, степи и долины и многоцветны, и красивы.

И ждём мы сказки всей душой, следя за дымкою морской.

Крым с материнским молоком

привит нам променадом Ялты и Коктебеля громогласьем,

и Феодосии бульвар не раз нас с радостью встречал.

Здесь белый парус на просторе трепещет на глазури моря,

а черноморская волна и говорлива, и быстра,

и, берег нежно обласкав, прольётся пеной на причал.

Здесь виноградная лоза, и персики, и абрикосы,

здесь крупные на небе звёзды и полон удивленья мир.

Как аргонавты у Гомера, мы покорить решили Крым,

и Золотым руном заветным он нам сокровища открыл.

Здесь перекрёсток всех религий,

каким богам они молились.

И стены древних городов напоминают с тех времён,

какие тут баталии были, как племена в бою сходились

и сколько полегло бойцов, штурмуя славный бастион.

Сменяли тавров киммерийцы, и греческие колонисты

свой возвели Пантикапей из груды с ракушкой камней.

Здесь скифы в золотых доспехах несли Понтийского царя,

и римлян славный легион фалангою на готов шёл.

Там Хан Батый скакал с ордою, завоеватель всех времён,

и войско Гедика Ахмеда создало ханство Феодор.

Здесь князь Суворов бился с турком

и с боем брал Азов и Керчь

и матушка Екатерина писала славный манифест.

Тут был основан Севастополь во славу Русского царя

и неприступная твердыня грозна для турок и поныне…

И право это всё не зря!

Глава 1. Крымский мост

Знойный воздух колыхался миражами бесконечных кукурузных полей, позади осталась трасса М4, и, остановившись у придорожного кафе в тени акаций, Роман Рейнгольд открыл капот своего серого Merсedes W212 и аккуратно снял рукой в перчатке пробку клапанной крышки, стараясь дать мотору хоть немного остыть и подышать, чтобы затем проверить уровень масла. Всё-таки от Москвы он уже отмахал больше тысячи вёрст, позади Ростов и Краснодар, впереди Тамань и Крымский мост, за ним Керчь, а там уже рукой подать и до Феодосии.

Поездка в Крым смешала все планы Романа на этот август, но отказаться от такого заманчивого коммерческого предложения он не смог: сумма в заключённом с ним контракте стояла шестизначная с перечёркнутым значком дядюшки Бенджамина Франклина. Хотя в предложении клиента и в том, как на него этот заказчик вышел, он видел много странного и непонятного, но это никогда не смущало Рейнгольда, который был малым, прошедшим огни и воды. Если вы ещё не поняли, Роман Генрихович был по профессии частным детективом. Дело у нас в России, конечно, новое и непонятное, и как бы не ко двору, однако с такой полицией как у нас, которая то ли тебя защищает, то ли разводит, люди состоятельные готовы лучше сразу заплатить. Ну, изначально же было понятно, хорошее дело таким словом не назовут, – полиция. В воспоминаниях сразу всплывают нехорошие ассоциации из книжки Джанни Родари с жадными и гадкими принцем Лимоном и синьором Помидором, поломавшими домик бедного дядюшки Тыквы, а про отношение к этому слову моего деда, прошедшего последнюю войну, я уже и не говорю, его мнение по поводу этого переименования в полицию почему-то перемежается с ненормативной лексикой. А ведь звучало так по-домашнему, милиция. Даже как бы мило, может быть, тогда и люди были добрее, вы не помните? Однако…

Рекомендации у Романа Генриховича были солидные, «крыша» над ним тоже была неплохая. Служил он раньше оперативником РУБОП по городу Москве, прошёл Чечню и поучаствовал в других разных опасных приключениях, как говорится, наш пострел везде поспел. С медными трубами, правда, у него до конца как бы ещё не всё сложилось, и свою лебединую песню он ещё не допел, но может это и к лучшему.

Роман Рейнгольд по рождению был таджикским немцем. Семья его дедушки поселилась в Душанбе в годы ГОЭЛРО, после 1917 года, когда Советское правительство пригласило немецких инженеров помочь молодой республике в строительстве гидроэлектростанций на наших великих реках, озаботившись Ленинским указом об электрификации всей страны и всем известными пятилетними планами строительства светлой дороги к коммунизму. Дорога в проекте была указана светлая и прямая, но, как всегда у нас на Руси бывает, что-то там пошло не так. Нет, конечно, гидроэлектростанции построили, и лампочку эту заветную вкрутили и зажгли. Только пришёл потом рыжий Чубайс и всех поставил на счётчик. Ладно, про этого Бармалея в своё время напишут другую сказку. Но не будем о грустном, терпим пока и ждём, вот сейчас-то наши олигархи набьют себе закрома, насытятся, так сказать, и всё станет у нас хорошо, может, они все скопом в Лондон съедут от греха подальше. Однако…

Вернёмся однако к нашей увлекательной истории. Так вот, приглашённым на строительство немцам у нас дали хорошие квартиры, которые по их проектам и строились, начислили хорошие зарплаты и другие льготы, и они, привыкшие там у себя в Германии работать хорошо, стали работать хорошо, так как по-нашему не умели. Жили немцы обособлено, своими анклавами, и так в городе Душанбе появился целый немецкий квартал.

Под тёплым таджикским солнцем и на чистом горном воздухе Рейнгольд вырос развитым и крепким мальчиком, считался заводилой среди местных мальчишек, ходил с ними в горы, купался в мутных арыках в холодной ключевой воде, первым вступал в схватку в дворовых драках, имел славу верного и надёжного товарища. Таджики его уважали за твёрдый и бесстрашный характер и за крепкий кулак, а местная ватага по праву избрала его своим вожаком.

В армии Ромка служил механиком-водителем танка. Как-то на учениях в летних лагерях в Новой Вилге он, встретив немца-земляка, обмывавшего свой день рождения шнапсом, переданным ему в посылке из дома, принял с приятелем хорошо на грудь под жареные копчёные колбаски и завёл под Карельским звёздным небом маршевые немецкие песни, да так они орали во все свои молодецкие глотки, что волки в лесу с тоски стали подвывать. Дежурный по полку офицер, который знал Ромкин буйный нрав, не решился прервать необыкновенный концерт в палаточном лагере. Хотя офицер очень боялся того, чтобы начальство не узнало о ночном инциденте и не сослало его ещё дальше на Север, но скорого на расправу во хмелю Ромку офицер опасался ещё больше. Всю ночь славный гвардейский полк, сидя в своих войсковых палатках, не смог сомкнуть глаз и по необходимости приобщался к немецкому разговорному языку, и никто не посмел возмутиться, или среди служивых просто буйных не нашлось. И так продолжалось бы до утра, если бы в конце концов крепкий шнапс не победил Рейнгольда и его немца-земляка и из их палатки не раздался бравый молодецкий храп…