Королевство Авелон, Ниор
– Хватит пить! – заявил Эеншард, стукнув пустой кружкой по столу.
Было не ясно, ему вдруг захотелось это заявить, и к кому он обращался. Его люди – два молодых, но бравых вояки – пьяно осмотрелись, ничего не понимая, но Эеншарду не было до них никакого дела. Его карие глаза сосредоточенно изучали пустую кружку.
Он был старше своих спутников и на родине считался зрелым мужчиной. Его черные волосы длинными волнистыми прядями закрывали уши и лезли в глаза. Пышная жесткая борода прятала бледные от холода губы, а смуглая загорелая под южным солнцем кожа не могла побледнеть.
Здесь для южанина было нестерпимо холодно. Это раздражало, как и меховая накидка, без которой не удавалось согреться, а плечи от меха противно зудели. Еще и рубашка сбивалась складками на полуголых руках, не привыкших скрываться под одеждой, а противные мурашки от холода бегали по коже и пробирались в сапоги. Но больше всего злила невозможность уехать отсюда сквозь снежную бурю.
Окна трактира были закрыты и плотно заколочены изнутри. Заколочена была и дверь, но все равно дрожала в такт свисту ветра. Эеншард знал, что там, за дверью непроглядная белая пелена из снежных вихрей с кусочками льда. Знал, что ветер там невыносим. От здешнего холода его и без того грубые руки покрылись трещинами, но это было меньшим из всего, что могло его волновать.
– Хватит пить, – сказал он уже, очевидно, самому себе, переворачивая кружку дном кверху.
– Так делать же больше нечего, – прошептал молодой человек рядом.
– Только пить и трахаться, – тихо усмехнулся второй.
– Да трахаться тоже не с кем, и холодно к тому же. Как тут люди вообще рождаются?
– Понятия не имею, – фыркнул Эеншард. – У меня здесь скоро яйца отмерзнут.
– Не могли бы вы не выражаться? – внезапно спросил строгий женский голос где-то совсем рядом.
– Чего? – не понял Эеншард, глядя на источник внезапной реплики.
Голос его звучал грозно, как и всегда. Можно было подумать, что он способен убить за это короткое замечание, но в действительности мужчина искренне не понимал, чего от него хотят. Он был убежден, что не сказал ничего неприличного и теперь с большим трудом уставился на девушку, сидевшую за столиком рядом.
– Я прошу вас, господа, не выражаться, хотя бы во время моей трапезы, – невозмутимо проговорила молодая особа, манерно отрезая кусочек оленины.
Она была красива. Можно даже сказать – безупречна. Сначала Эеншард заметил ее руки с длинными изящными пальцами и кожу белую как снег. Затем он оценил ее всю: фигуру с тонкой талией и пышной грудью, полностью скрытой платьем, длинные ноги, силуэт которых читался под шерстяной тканью. То, что он мог лишь вообразить прелесть ее наготы, почему-то сильно волновало пьяный, одурманенный бездельем разум. Эеншард невольно облизал губы и только затем взглянул на ее лицо, окончательно переставая понимать происходящее. То ли он был смертельно пьян, то ли уже умер, но перед ним была совершенная женщина. Снежная дева с мягкими чертами лица, с ресницами светлыми, но огромными, взмывающими словно пушинки, с волосами белыми, длинной косой, опускавшейся к самому полу, и глазами пронзительно синими, такими, что от них невозможно было отвести взгляд.
Она смотрела прямо на него и спрашивала все так же строго:
– Вы выполните мою просьбу?
Эеншард бестолково кивнул, все еще не понимая, что вообще сказал не так, и отвернулся.
«Надо действительно перестать пить, – решил он, хмурясь, – а то мне мерещится всякая невидаль».
Обычно он не пил так много. Мог, конечно, выпить, особенно в честь победы. Захваченные города должны были греть его ромом и хорошей женщиной, но пить третий день – это действительно слишком, потому Эеншард покинул зал, ушел к себе и просто окунул голову в бочку с ледяной водой. Только он никак не ожидал, что ледяная вода на севере сильно отличается от ледяной воды на юге. От рухнувшего на него холода зазвенело в ушах и свело челюсть, но он сосчитал до десяти, прежде чем вынырнуть и мотануть гривой длинных черных волос.
Возможно, это было жестоко. По телу сразу прошел озноб, но главного он добился – опьянение исчезло. Разум стал кристально чистым и из тумана забвения вспыли все тревоги, связанные с задержкой. Главнокомандующему армии никак нельзя застревать в чужой стране, только бурю это явно не волновало. На вражескую армию она никак не походила, потому Эеншард не мог с ней бороться, оставалось только ждать, когда она утихнет и позволит покинуть трактир.
Размышляя о собственной беспомощности против стихии, он снова вышел в коридор, спешно убирая с лица мокрые волосы и машинально почесывая шею, и тут же замер. Его пьяное видение – безупречная снежная дева – проплыла мимо по широкому коридору. Она, вопреки всем его ожиданиям, оказалась реальной женщиной и без дурмана казалась ему еще прекрасней в своем платье, расшитом жемчугом.
Такое сокровище он не мог упустить. Такая женщина просто должна была принадлежать ему, покориться, как очередная захваченная крепость, потому что никого и никогда прежде он так не желал.
Сократив расстояние между ними в два спешных шага, Эеншард властно привлек девушку к себе, довольно однозначно упираясь пальцем в выступающую косточку ее таза.
– Скажи мне, дитя севера, как так вышло, что буря за окном третий день, а я вижу тебя впервые? – спросил он, заглядывая в синие глаза.
Девушка гордо посмотрела на него, но вместо ответа вцепилась в его руку, отрывая ее от своего тела.
– Не смейте ко мне прикасаться, я не потерплю подобного.
Эеншард не стал ее удерживать, позволяя освободиться, но мысленно посмеивался, наблюдая, как она, отступив, не сводила с него глаз.
– Или вы считаете, что силой можно взять все? – спросила она с явным вызовом.
Эеншард видел страх в ее глазах, но от него не скрылась и решимость, с которой северянка была готова бороться с ним. Ему никогда прежде не отказывали. Большинство женщин, которыми он обладал, просто боялись сказать «нет» огромному вояке вроде него, а он этого даже не понимал. Зато эта худенькая изящная особа не побоится не только отказать. Она была готова даже драться, если придется, понимая, что он окажется сильнее.
Эеншард задумчиво коснулся мокрой бороды, не зная, как с ней себя вести, и сказал:
– Даже зверь не берет самку силой.
– Только ваши люди явно думают иначе, по крайней мере, один из них! – заявила девушка.
Эеншард переменился в лице.
– Что вы имеете в виду? – спросил он, начиная злиться.
– Один из ваших вояк взял силой мою служанку, потому я и покинула свою комнату, – ответили ему с вызовом.
– Кто?
– Тот, что со шрамом на правом виске.
Больше Эеншард ничего не спрашивал, а, развернувшись, поспешил к лестнице. Он догадывался, кого именно северянка назвала своей служанкой. Людей здесь было слишком мало, а женщин тем более. Жена трактирщика, его дочь пяти лет и девчушка лет пятнадцати, у которой Эеншард еще в первый день бури спросил была ли она с мужчиной, предсказывая испуганный отрицательный ответ.
