Разрезаю красную бумагу ножницами. Придаю нужную форму, пишу на внутренней стороне синей шариковой ручкой: «Царапина на щеке». Пусть это останется здесь. Пусть больше подобное никогда не произойдет. Складываю объемную звездочку и верчу в руках. Глаза щиплет от слез и разочарования. В коридоре слышатся шаги. Сжимаю бумажку в кулаке и юркаю под одеяло. Дверь открывается с тихим скрипом – кто-то из родителей проверяет, сплю ли я. Наверное, папа. Может, хочет извиниться? Дверь закрывается, шаги удаляются, а настольная лампа все еще горит. Он не выключил ее… Слишком зол, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Переворачиваюсь на другой бок и смотрю на ошметки красной бумаги на столе. Сегодня папа впервые за семнадцать лет ударил меня.
Новости о семейном и бытовом насилии часто высвечивались в ленте, но я пролистывала их, думая: «Меня это не касается». И сейчас думаю так же. Один удар ничего не значит, верно? Может, у папы случилось что-то плохое на работе, или они опять поругались с мамой. Да и синяков нет, а царапина – от его неровно подстриженного ногтя. Это всего лишь случайность.
Из коридора слышатся громкие голоса. Родители переругиваются:
– Иди и извинись перед ней, – говорит мама срывающимся голосом.
– Нечего было мне под руку лезть! – рявкает папа.
– Куда ты?
– Подальше отсюда.
Хлопает дверь, я вздрагиваю.
– Спишь? – Мама заглядывает в комнату.
У нее измученный вид. В руках ватные диски, антисептик и пластырь.
– Нет.
– Ты не переживай, он вернется и обязательно извинится. – Она садится рядом и накрывает меня одеялом.
Становится тепло и спокойно. Сейчас я в безопасности.
Мама обрабатывает царапину, лепит на нее пластырь.
– У него что-то произошло на работе? – спрашиваю я.
– Какой бы ни была ситуация, он не имеет права тебя бить. Махать руками может любой дурак. – Мама склоняется и целует меня в лоб. – Умный человек должен уметь брать верх над эмоциями. Сладких снов, милая.
– Спокойной ночи.
Она уходит, по пути выключив настольную лампу. Глаза привыкают к темноте. Не свожу взгляда с красного листа бумаги. Незадолго до ссоры я выбрала его и положила на стол. Хотела занять руки чем-нибудь, пока буду учить английский. Хобби переросло в стрессоотводчик – если я сильно нервничала из-за уроков, контрольной или дома случалось что-то плохое, я садилась за стол и создавала новую фигурку. Динозавры, инопланетяне, высокие и низкие люди, птицы – полки в комнате заполнены рукодельными экспонатами.
Разжимаю кулак и смотрю на звездочку. Если намажу ее фосфорной краской, она будет светиться. Кладу ее на прикроватную тумбу и натягиваю одеяло до носа. Завтра настанет новый день. Папа извинится, и все вернется на свои места.
– Что за пластырем? – Ко мне за парту подсаживается Роза.
Мы дружим со средних классов, проводим много времени вместе. От ее любопытства и зоркого взгляда порой негде скрыться.
– Ногтем поцарапала, – вру я с фальшивой улыбкой.
– Болит?
– Не очень. Я даже вспомнила, только когда ты спросила.
Мы смеемся, болтаем, а когда начинается урок, переписываемся под носом у учителя. Ногти Розы сегодня желтые с нарисованными миньонами из «Гадкого я». Она профи в маникюре, меняет рисунки чуть ли не каждый день. Иногда хочется попросить ее сделать мне маникюр, но за любую работу надо платить, а у меня пока проблемы с карманными деньгами.
«Тебя пригласили?» – пишет Роза.
Почерк у нее корявый, буквы заваливаются влево. Сейчас она пишет лучше, а в пятом классе я едва понимала ее каракули.
«Куда?»
«У Кристины в субботу день рождения. Она вчера мне в личку писала. Сказала, что кроме одноклассников будут еще другие ребята из соседних школ».
Кошусь на Кристину с легкой завистью. Она человек с совершенно обычной внешностью, но стоит ей заговорить или улыбнуться, по-особому зажестикулировать, как она становится всеобщей любимицей. Она пришла к нам в школу в седьмом классе, подружилась с одноклассниками, а потом и с учениками из параллели. Кристина общается и с теми, кто учится в первую смену. Счастливчики! Мне бы тоже хотелось возвращаться домой днем, а не бродить в темноте.
«Меня она не приглашала», – пишу неохотно.
Трудно признать, что самый общительный человек в классе тебя динамит.
«Проверь личку еще раз».
Достаю телефон и открываю сообщения «Вконтакте» так, чтобы Роза видела: я от нее ничего не скрываю.
– Пусто, – разочарованно протягивает она, вздыхает, а потом берет меня за локоть и прижимается щекой к плечу. – Ну, тогда я без тебя не пойду!
– Пф. – Качаю головой. Когда ей чего-то хочется, она начинает приставать. – Иди, раз так хочется. Подумаешь. Мы не обязаны с тобой делиться абсолютно всем.
– А ты что будешь делать?
– Найду какое-нибудь новое оригами. – Похлопываю подругу по спине. – Не парься.
Чем ближе вечер, тем мне тревожнее. Поглядываю на часы на смартфоне. До конца урока остается десять минут, и они летят слишком быстро. Когда дойду до дома, родители уже будут там. И если с мамой у меня нет проблем, то вчерашняя ситуация с папой все еще царапает сердце.
Звездочка из бумаги лежит на прикроватной тумбе. Утром я теребила ее, даже подумывала разорвать и выкинуть, но что-то меня остановило. Будто секрет, спрятанный на оборотной стороне звезды, лучше не трогать.
– Я тебе позвоню по видеосвязи, – говорит Роза. Мы обнимаемся на прощание и разбредаемся каждая в свою сторону.
Хорошо, когда живешь в центре города. Кино, рестораны, учебные заведения – все под боком. Мой мир вот уже семнадцать лет состоит из блеклой стабильности. Уроки начинаются после обеда, а заканчиваются, когда взрослые идут домой ужинать. Я дружу только с одной девочкой, хотя и не жалуюсь. Чем больше друзей, тем больше обязательств. Иногда прихожу к маме на работу и помогаю ей. Она трудится в офисе, который находится в высотном здании с огромными окнами. Если задрать голову, увидишь лестницы и людей, снующих по ним вверх-вниз. Мама занята переговорами и подготовкой документов, поэтому мне поручаются мелочи вроде уничтожения ненужных бумаг, подшивки страниц степлером или скрепками. Мама – секретарь, и к работе относится очень ответственно. Ее часто задерживают, отправляют в командировки. Мы с папой подолгу питаемся пельменями или макаронами, потому что кроме них ничего не умеем готовить.
Едва захожу на порог, как чувствую аромат картофельного пюре и котлет из индейки.
– Мой руки и садись ужинать, – зовет мама.
– Сейчас. – Торопливо переодеваюсь в домашнюю одежду, мою руки и осторожно захожу на кухню.
Папы еще нет.
Мама перехватывает мой взгляд:
– Сегодня он не придет. Сказал, занят на работе.
