Элла нашла новый дом в Багровой Флейте – маленьком поселении недалеко от родного города. Когда-то на месте деревни стоял одинокий трактир, в котором по вечерам играл на флейте из красного дерева юноша, одетый в лохмотья. Он не брал ни денег, ни еды, только играл и играл. Каждый день в трактире звучали новые мелодии, очень грустные и нежные.
Один из купцов, остановившихся в трактире, настолько полюбил песни багровой флейты, что предложил музыканту горы золота, лишь бы тот играл только для него и его семьи. Юноша не ответил ему. Он снова приложил к губам флейту и сыграл еще одну мелодию. Но купец не сдался и обещал, что, раз музыкант не желает никуда уезжать, он построит дом рядом с трактиром и будет каждый вечер приходить, чтобы насладиться музыкой. Купец сдержал обещание. Так появился первый дом в деревне, которая получила название благодаря музыканту с флейтой из красного дерева.
Музыкант начинал играть сразу после заката и прерывал свою мелодию в полночь. Он снимал комнату в трактире, хотя вряд ли это помещение можно было назвать комнатой – грязный чулан, которым давно уже не пользовались.
Однажды юноша исчез. Одни говорили, что он выскользнул через черный ход и ушел в сторону города. Другие утверждали, что видели, как музыкант растворился в воздухе, оставив после себя только песню, мотив которой никто потом так и не смог вспомнить.
Элле понравилась история деревни. Она любила красивые сказки и охотно верила, что проезжал здесь музыкант с красной флейтой и что песни его действительно казались людям волшебными. Менестрели на одном месте долго не жили, а значит, и загадочный юноша ушел на поиски новых слушателей.
– А ты к нам зачем, девочка? – спросил старик, который рассказал Элле про музыканта с флейтой из красного дерева. – Тоже музыку играешь? Или песни поешь?
– Прости, дедушка, – ответила Элла, – я флейт даже в руках не держала, а стихи для песен складывать не умею. Я в травах разбираюсь, отвары делать могу. В мертвых жизнь вдохнуть не сумею, но живых из объятий хладной девы вырву.
– Знахарка, значит? Травница? – усмехнулся старик. – Это хорошо. Нам в деревне пригодишься. Предыдущую знахарку духи забрали. Она дитя отравила. А ученица той знахарки ушла из деревни за несколько полнолуний до этого. Ее понять можно – вас, молодых, в города тянет, у нас вам скучно. Ты, девочка, зла нам не делай – мы люди мирные, обижать без нужды не станем. Оставайся жить у нас, если не боишься скуки. Дом той знахарки пустует до сих пор. Хижина с зарослями ромашки – уж больно та старуха ее любила – на берегу озера. Не ошибешься. Места мало, но тебе одной хватит. А ежели жениха найдешь, подберем вам дом побольше.
Так ворожея поселилась в хижине, окруженной зарослями ромашки. Из окон она могла видеть и деревню, и озеро – удивительно чистое, зеркальное.
В травах Элла и правда прекрасно разбиралась. Именно про отвары и зелья она читала в той самой книге, которую унесла из дома. Элла взглянула на обгоревшую обложку и решила, что не зря из всех ее книг уцелела только эта. Возможно, луна, посылавшая ей видения, в этот раз решила отправить знак.
Старая знахарка оставила после себя пучки засохших трав и пыльные склянки. В углу единственной комнаты стояла кровать, вдоль стен висели полки, в тени прятались стол на толстых ножках и два шкафа. С большим трудом Элла перетащила стол к окну, чтобы работать под солнечным светом.
Костяную шкатулку размером в половину ладони Элла носила в кармане платья. Вернувшись туда, где погибла в кровавом пламени прежняя жизнь, Элла первым делом бросилась искать эту шкатулку. Огонь ее не тронул.
