Не важно, кто пишет правила,
важно, принимает их кто-то или нет.
Щурясь от яркого летнего солнца, Сергей Иванович Сырцов медленно брел по проселочной дороге, держа в правой руке черный портфель для ноутбука, а левую, согнутую в локте, неловко прижимая к груди. Еще вчера он спокойно сидел в родном офисе, не подозревая, что судьбе будет угодно круто повернуть его жизнь, сделать изгоем и вынудить скрываться в этом захолустье. Разве можно было представить, что простая любовная интрижка приведет к таким серьезным последствиям?.. В голове крутились невеселые мысли: «Вот так живешь в свое удовольствие, кажется, что всего достиг – и вдруг будто какой-то злой насмешник, имеющий право распоряжаться людскими судьбами, низвергает тебя с пьедестала и дает понять, что ты вовсе не хозяин собственной жизни. Может, ему и смешно, а тому, кто шлепается лицом в грязь, не до смеха…»
Солнце уже клонилось к закату, но вечер не принес прохлады. Мокрая рубашка прилипла к спине, однако Сергей не рискнул снимать легкий льняной пиджак: локоть, похоже, был вывихнут, страшно болел, и тревожить его лишний раз Сергей опасался. Когда он выбирался из заглохшей машины, то чуть не потерял сознание от неосторожного движения левой рукой. Сырцов брел, почти по щиколотку утопая в дорожной пыли, представляя, как во время дождя она превращается в густую липкую жижу, и искренне жалея людей, которые постоянно ездят по этой дороге. Его машина осталась позади, на обочине – вероятно, с поврежденной подвеской. На эту грунтовую дорогу Сергей свернул с трассы по указанию навигатора, проехал два километра и очутился перед огромной глубокой выбоиной. Попытался ее объехать, не заметив огромного, вросшего в землю и скрытого высокой травой камня. О нем известили стук и громкий скрежет, после чего машина встала намертво, и все попытки стронуть ее с места оказались тщетными. Помощи ждать неоткуда: телефон разрядился, автомобильной зарядки в бардачке не оказалось. Сергей даже не стал смотреть, что там под днищем, просто выбрался наружу и решил идти пешком. Под палящим солнцем, среди некошеных лугов, он, наконец, доковылял до опушки леса, где дорога нырнула под деревья. Он перешёл на теневую сторону, не выпуская из руки портфель, вытер рукавом пиджака пот со лба и облегченно выдохнул: без солнца идти будет легче. Но через полчаса ходьбы по лесной дороге он опять оказался на открытом месте.
Вечерело. Над верхушками маячивших впереди деревьев виднелся краешек солнца, утопающего в багровых облаках. Несмотря на усталость, Сергей прибавил шагу. Ему совсем не улыбалось встретить ночь в чистом поле или в лесной чаще. Его, как истинно городского жителя, ночной лес пугал; впрочем, если говорить честно, пугал и дневной. Истинный горожанин, он вообще привык любить природу издалека – так любят родину псевдопатриоты, давно живущие за границей, сытые и благополучные.
Если верить навигатору, то расстояние от места аварии до деревни, где жил его друг, – шесть километров, и, по расчетам Сергея, как минимум четыре он уже осилил. Дорога снова вела его по закрытому от солнца листвой коридору. Здесь стояла приятная прохлада, и тело, измотанное летней жарой, потихоньку остывало. Но вот лес как-то внезапно поредел, по обеим сторонам проселка стали возникать поросшие молодняком одуванчиковые полянки, перемежающиеся отдельно разбросанными группами деревьев. Где-то Сергей читал, что одуванчики помногу растут только там, где люди перекапывали землю, разрубая их корни на многочисленные кусочки. Он остановился, огляделся и заметил среди возвышающихся над желтым ковром молодых березок и рябин старые плодовые деревья и останки фундаментов. Когда Сергей понял, что идет по центральной улице разрушенной деревни, его охватила паника, и он едва ли не бегом бросился вперед. Через несколько минут быстрой ходьбы за редкими деревьями показалось какое-то строение; он еще прибавил шагу и вскоре остановился перед штакетником, за которым стоял бревенчатый дом с прилипшим к нему покосившимся сараем. Из распахнутой в дом двери доносились какие-то звуки. Подойдя к низкой калитке, Сергей громко крикнул:
– Хозя-я-я-ева!
Звуки смолкли, а минуту спустя на крыльце показался седой старик в грязной рубахе неопределенного цвета, темно-коричневых штанах и чувяках на босу ногу. Приложив ладонь ко лбу, он присмотрелся к незнакомцу, потом медленно двинулся к калитке. Доковыляв до забора, замер перед Сергеем с немым вопросом в глазах.
– Добрый вечер, дедушка.
Дед коротко кивнул в ответ, продолжая вопросительно смотреть на непрошеного гостя.
– Не подскажете, где-то здесь должны жить Чекмезовы?.. – спросил Сергей.
Вопросительное выражение на лице старика сменилось на удивленное, при этом он вроде как задумался, но отвечать не торопился. Через пару минут, когда Сергей уже отчаялся услышать хоть слово, дед прокашлялся и выдал хриплым, прокуренным голосом:
– Так их дом дальше, за оврагом, – он махнул рукой в сторону заходящего солнца и добавил: – Только старуха уже лет пять как преставилась. Ты-то кто им будешь?
В душе Сергея затеплилась надежда: дом существует. Но продолжить беседу со стариком не получилось – со стороны леса послышался нарастающий гул, и почти сразу из-за деревьев показался мощный корпус «Кировца». Трактор шел на приличной скорости и уже почти миновал оцепеневших мужчин, но вдруг резко затормозил и остановился. В ту же секунду из высокой кабины со стороны пассажира выпрыгнул молодой человек в потертых джинсах и с голым торсом. Крепкие мышцы перекатывались под его загорелой дочерна кожей, темные вьющиеся волосы были мокрыми и растрепанными. Приземлившись с кошачьей грацией, парень рванул навстречу Сырцову с радостным воплем:
– Серега, твою мать!..
Сергей облегченно выдохнул. Игорь, Чекмез, друг детства да и, пожалуй, единственный его друг. Они дружили еще с тех времен, когда страна, ускоряясь и перестраиваясь, строила социализм. Сергей был так рад видеть Чекмеза, что даже на время забыл про больную руку и только тогда, когда Игорь стиснул его в объятиях, невольно вскрикнул от боли.
– Серега, ты чего? Что с тобой? – на секунду отстранился Игорь.
Сырцов воспользовался этим, чтобы поставить на землю портфель и здоровой рукой хлопнуть друга по загорелому плечу.
– Привет, Чекмез! Это я, похоже, локоть вывихнул. Ну ты и забрался, такая глушь…
Из трактора тяжело выпрыгнул еще один человек – постарше, погрузнее. Он привычным жестом убрал со лба вьющийся русый чуб и равнодушно уставился на друзей тяжелыми глазами неопределенного цвета.
Чекмез обернулся и приказным тоном позвал его:
– Степаныч, давай сюда!
Степаныч не спеша приблизился и замер в ожидании.
