После 27 лет службы в Армии, пожилой майор со своей женой еврейкой и уже взрослыми детьми приехал в Израиль.
Работать они начали почти сразу- на третий день после того, как сошли с трапа самолета.
Работали все: и он сам, и жена, и дети, которые совмещали работу с учебой.
Он все умел и потому, спустя какое то время, нашел работу в гараже.
Ему платили гораздо меньше, чем местным, но больше, чем израильским арабам, которые работали здесь до него и на несколько порядков выше чем арабам из Газы, которые трудились здесь до своих собратьев из Тайбе (арабский город в Израиле).
Их зарплаты хватало на то, что бы позволить себе жить в центре страны, снимая трехкомнатную квартиру, платить счета, делать ежедневные покупки, иногда покупать не только то, что необходимо, но и то, чего просто хочется. Словом- жить.
Все было бы хорошо, но жена, работавшая в доме престарелых, надорвала спину и теперь сама нуждалась в постоянном уходе.
У жены здесь была многочисленная родня, но майор их недолюбливал. И вовсе не из за того, что они были евреями.
Те из родственников жены, которые жили в Израиле давно, смотрели на них как на бедных родственников- с явным превосходством и даже не пытались этого скрывать..
Когда они только приехали, Ева пыталась наладить с ними отношения.
Но родственники оказали им весьма прохладный прием.
У них была какая-то паталогическая ненависть к тем, кто приехал позже.
с их бывшей Родины.
Иногда даже казалось, что их объединяют не столько родственные узы, сколько ненависть.
Ненависть к арабам, русским и вобще гоям.
Ненавидели они дружно и с каким-то смаком.
Его они называли не иначе как генерал -майором, вкладывая в это обращение всю издевку, как будто у него не было даже имени. Этим «генерал- майор», произносимом с особыми интонациями и с особым подчеркиванием, родственники изливалали все свое злорадство маленьких людей, вдруг почувствовавших собственную значимость. Они злорадствовали по поводу гибели великой державы, вдруг почувствовав себя могущественными и значимыми. В своем стремлении принадлежать к победителями, они даже со своими детьми говорили только на иврите.
Иногда Андрей еле сдерживался, чтобы не съездить кулаком по этим сытым, лоснящимся от самодовольства физиономиям спекулянтов из Молдавии, уехавших в свое время из Союза, чтобы не оказаться в тюрьме.
Он никак не мог понять, каким образом они оказались вдруг победителями, а он, солдат великой армии, защитник великой державы, оказался побежденным. Среднего роста, худощавый, жилистый, с широкими скулами и почти совсем седой, он плохо вписывался в местный колорит. Его большие, цвета стали глаза и упрямый подбородок придавали ему весьма уверенный вид, но взгляд был странный, как будто кто то внутри него потушил свет.
Он взирал на окружавший его мир и не представлял себе, чем он здесь будет жить. Новая действительность напоминала ему виденное в Афганистане и республиках Средней Азии.
Такой же чужой мир.
Единственным, что он осознавал совершенно четко, это то, что его место не здесь.
Но возвращаться обратно было некуда, а искать лучшую жизнь за морями и океанами с больной женой было бы весьма сомнительным предприятием.
Все вокруг них пытались вписаться в окружающую действительность, заучивали расхожие выражения на новом для себя языке, пытались перенимать интонацию и манеру речи местных. Суетились по поводу квартир, машин, дополнительных заработков
А ему не хотелось ни вписываться, ни приспосабливаться.
Вся прежняя его жизнь была наполнена смыслом. Так, во всяком случае, ему казалось теперь.
В новой же, смыслом жизни были лишь дети. И только ради них стоило жить.
Привыкший всю жизнь рассчитывать только на себя, он и сейчас ни в ком не нуждался и не собирался ничего просить.
«Тем более у них», с едкой усмешкой думал Андрей.
В 18 лет его призвали в армию. Отслужив два года, он решил не возвращаться в провинциальный городок в Cаратовской области, и остался в армии, поступив в высшее командное училище.
За все время своей военной карьеры он ни разу не усомнился в правильности своего решения. Тяжелые курсантские будни он воспринимал как нечто совершенно неизбежное и естественное, и в отличие от своих товарищей из более благополучных семей, никогда не думал об альтернативе своему решению.
Он гордился своей профессией, тем, что служит великой стране и тем что нужен своей Родине. На последнем курсе военного училища, он встретил Еву, которая училась в в это время в пединституте. Андрей даже не понял тогда, чем понравилась ему эта темноволосая девушка с огромными, выразительными глазами и тонкой талией.
И сейчас, когда она сильно располнела и постарела, он вряд ли смог бы ответить на вопрос о том, красива ли она и вообще почему он ее любит. Он никогда об этом не думал раньше и не задумывался сейчас. Просто любил ее и думал о ней даже в самые трудные минуты своей жизни. А таких минут было в его жизни немало. Она всегда казалась ему хрупкой, ранимой и он берег ее, как берегут дорогой хрусталь.
Спустя три месяца после первой встречи они поженились и теперь уже давно отметили серебряную свадьбу. Жизнь их не баловала, хотя Андрей быстро рос по службе. Спустя пять лет после окончания училища он был уже капитаном.
Служба была нелегкой. Служить довелось в Туркмении. Отсюда он в 1979, в числе передовых советских частей, попал в Афганистан. После полутора лет службы в ДРА он был тяжело ранен и следующие полтора года провел в госпиталях. Его признали годным к нестроевой и оставили в армии.
Друзья и сослуживцы прочили ему быструю карьеру как «афганцу», но этого не произошло. Его отправили служить в отдаленный гарнизон и похоже совершенно о нем забыли. Так же, как и о других офицерах-афганцах, дослуживавших вместе с ним.
Можно конечно было бы что то просить или даже требовать, но он никогда и никого ни о чем не просил.
Не стал просить и на этот раз.
А когда началась «перестройка», обещавшая всем скорое светлое будущее, он и его однополчане и вовсе оказались лишними.
Поначалу он с интересом стал смотреть телевизор и даже начал мечтать о новой жизни, вдруг подумав о том, что он еще достаточно молод для того, чтобы все начать сначала.
Но действительность очень скоро охладила его пыл. Он явственно ощущал развал вокруг себя по тому, как все вокруг продавалось и расталкивалось под сладкие речи с экрана.
Новая жизнь бесцеремонно вторглась в их судьбу.
А законы этой жизни устанавливали новые-старые хозяева. Те, кто требовали от него верности и потом, использовав, предали, выбросив как ненужную вещь.
