Город Владивосток 1946 год.
Родился я в чёрной рубашке – в родовом пузыре, но он был чёрный. Вроде рубашка – оберёг, но только чёрный здесь к чему? Был я долгожданным первенцем. Родители мои поженились в самый разгар войны, а родился я в первую послевоенную весну. Мама моя русская, православная, а отец татарин, мусульманин. Так сошлись звёзды. А ведь мог и не родиться я вовсе. Судно, на котором мой отец служил матросом торгового флота, возило грузы в нашу страну из США по программе «Лэнд-лиз» и было торпедировано подводной лодкой. Грузом был авиационный керосин. Весь экипаж погиб, а мой отец остался в живых, потому что накануне рейса попал в больницу с приступом аппендицита. Великая Отечественная война уже завершилась, и вся наша страна праздновала великую победу, а Вторая мировая война ещё не хотела заканчиваться и ещё тысячами уносила людские жизни на Дальнем Востоке. Вот и мою маму – матроса, связистку, медсестру, уже погрузили на понтон для отправки на Японию и вдруг объявили об окончании войны. Все мамины подруги, которых отправили раньше, – погибли. Вот такая теория вероятности получилась.
Рос я, как все послевоенные пацаны. Жили мы в рабочей слободе. Носился по сопкам в поисках приключений. Лазил по многочисленным подземным шахтам, искал клады, дрался с друзьями улица на улицу. Отец меня наказывал жёстко: боялся, что пойду я по скользкой дорожке. Когда заболел отец, помогал маме как мог: и за братом присмотреть, и по дому помочь. Помню, ночью несу бурду с завода для свиней. Страшно, тяжело, а я иду по тёмным оврагам, среди спящих домов, собак, пугающих тишину, тащу и плачу. Как-то занесла меня судьба в Дом пионеров в автокружок. Мотоциклы, машины. И всё – закружил меня водоворот под названием спорт. Мой отец был хорошим наездником. Уже будучи подростком, выигрывал скачки на лошадях в своей деревне. Вот и я в четырнадцать лет сел на мотоцикл и поехал. Я был универсальным спортсменом. Первый кросс по пересеченной местности, первый заезд по гаревой дорожке, первый заезд по ледовому треку. Я оседлал стального коня, и он подарил мне свою любовь. Любовь длиною в жизнь.
В восемнадцать лет я уже был членом команды, выступающей в высшей лиге чемпионата СССР по спидвею. Когда мне было двадцать шесть лет, наша команда стала золотым призёром чемпионата страны по гаревой дорожке. Невозможно описать то чувство, когда ты стоишь на старте. Оглушающий рёв моторов. Бешеный запах спирта, вырывающийся из выхлопных труб. Гарь от разгорячённой резины. И ты вцепился в руль и выцеливаешь ту долю секунды, в которую пролетит перед тобой стартовая резинка.
В этот момент ты сливаешься с мотоциклом в одно целое. Ну, давай, родной, не подведи! Старт дан. Давишь на гашетку, и такая энергия вырывается на свободу! «Сто пятьдесят лошадиных сил» под тобой! Удерживаешь её в своих руках, направляешь и договариваешься с центробежной, чтобы не выкинула она тебя из этих четырёх трековых кругов и принёс ты команде победные очки.
И что там впереди? Принесёт тебе эта минута заезда славу или разочарование? Об этом ты не думаешь на старте, ты просто выходишь за победой, а там как повезёт.
Зато какое счастье – победа на домашнем стадионе! Десятитысячный стадион ревёт, такое скопление адреналина, счастья. Два дня соревнований. Второй день. Серебро уже завоёвано – теперь мы в шаге от золота! Неужели – да? Падения. Травмы. Неудачи. Перезаезды. И вот он – момент победы. Победа!.. Болельщики, пережившие сильнейшее эмоциональное напряжение, не выдерживают и в порыве перепрыгивают через ограждение, поднимают на руки мотоцикл с молодым спортсменом, который поставил золотую точку в чемпионате страны, и несут его по стадиону. Разве такое можно забыть? Такие моменты врезаются в память навсегда. Первое, долгожданное золото в чемпионате страны! Команда уставшая, но счастливая выходит на стадион.
Мы медленно идём по дорожке, грязные как черти, слегка умытые. Награждение. Стадион стоя скандирует в едином порыве: «Молодцы! Молодцы!» Летят цветы, и ты счастлив, что сделал это и подарил болельщикам эти захватывающие минуты восторга. Победа – это непередаваемое чувство! Победа! В кассу стадиона стояли длинные очереди за билетами, и стадион не мог вместить всех желающих. Зрители сидели на заборах, на столбах, взбирались на крыши, куда только можно залезть. Ходили семьями, компаниями, отцы с сыновьями. Каждый матч был событием, о нём возвещала очередная афиша у входа на стадион, и местная пресса освещала заметкой каждый матч. Теперь вы понимаете, как любили в городе спидвей, как нас любили и какой силы была эта любовь.
Слава любила меня, но не баловала. В командных гонках мне везло, и приносил я команде долгожданные победные очки, а в личных – то мотоцикл сломается, то ещё что-нибудь приключится. Наверное, это тот чёрный не давал мне насладиться славой в полной мере. А может, это моя рубашка оберегала меня от медных труб под названием слава. Тяжёлая эта ноша – слава. Толпы фанатов и поклонниц, желающих пообщаться с тобой, прикоснуться к славе. Да и сам вид спорта рискованный, скоростной, без травм, переломов не проживёшь, да и смертельные случаи у нас тоже были. А стресс чем снимать? В санатории нас не посылали, да и отцы наши, вернувшиеся с войны с покалеченной психикой, в спортзалы не ходили.
В капиталистические страны меня выступать не пустили, а вот в страны социалистического лагеря я был выездным. Польша запомнилась маленькими кафе, где по утрам можно было заказать большую кружку горячего молока с хрустящей выпечкой. Польскими болельщиками, которые пытались нас споить. Наивные, на следующий день мы выступали ещё лучше прежнего. Гаревыми дорожками, залитыми водой, куда наглым образом нас ставили. Как на старте нам чуть ли не на глаза натягивали косынки со шлемов. Всё было, только наших спортивных чиновников от спорта в этот момент рядом не оказывалось, и понятно почему – заграница. Были они в походах по магазинам. Но всё это были мелочи жизни. Мы выезжали и выигрывали. Главное – я в сборной, молодой, успешный и столько ещё впереди.
Польша. Был обычный день соревнований. Старт – и полетели мы по треку. И тут мне в колесо, сзади, кто-то врезается и меняет мою траекторию движения. Можно сказать, траекторию моей жизни. Я врезаюсь в ограждение, чувствую резкую боль, пролетаю дальше, и всё как в замедленном сне. Подскакиваю, вижу бездыханный мотоцикл, который по инерции ещё крутит колёсами. Смотрю на свою руку и начинаю бежать к ограждению. Как будто сердце вырвали из груди. Там в сетке ограждения торчит мой большой палец руки. Я его вытаскиваю и кричу:
