Железобетон в моих жилах.
В глазах блеск больших городов.
В руках моих автомобили,
что летят по дорогам вновь и вновь.
Мне лень перекроить самого себя.
Мне жаль, что я неродивое дитя.
Мне плевать! Не плевать?!
На судьбы сотен, тысяч людей.
И очень больно вспоминать,
как среди домов гонял свою тень.
Никотин, алкоголь, бесконечные драки.
Вот, что на улицах моих.
Люди стали жить, словно волки, как собаки.
Делят всё. Нет своих…
Интересно, что может делать парень в восемнадцать лет. Просто беззаботно жить. С совсем еще пустой головой и большими амбициями. Еще не подрезанными крыльями и завышенным самомнением.
Так было и сегодня.
Проснулся. Съел все, что успел схватить с кухонного стола за время трех коротких перебежек от кровати до санузла. Вбежал обратно в комнату, чтобы порыться в ворохе мятых футболок, свитеров и джинсов, и наспех разложил по карманам телефон, кредитку, флэш-карту и мелочь. На ходу вспрыгнул в старые кеды и выбежал в обшарпанный подъезд панельной двенадцатиэтажки.
Уже подпрыгивая к лифту, понимаю, что никакая кабина не приедет. На ходу уминая остатки бутерброда, я начинаю преодолевать один лестничный марш за другим. На паре площадок у окон стоят соседи в обычном отрешенно-сонном состоянии и курят.
На бегу продолжаю изучать настенную живопись моих сверстников. Маркерами начирканные бранные словечки и неандертальского уровня рисунки.
На площадке четвертого этажа с утра пораньше уже трутся один из моих приятелей со своей девчонкой. Быстро обменявшись рукопожатиями, я продолжаю спускаться и вот уже стою у подъезда. Немножко отдышавшись, и почувствовав, как футболка впитала пару капель пота в районе лопаток, поворачиваю влево и шагаю вдоль дома.
Как здорово, когда наступает суббота. Не надо идти на учебу. И с утра уже встаешь с большим желанием, а вовсе не отвращением и пониманием собственной никчемности.
Ты часто подмечаешь, чем живут подростки, нет, а я да. Мне это нравится. Сидишь где-нибудь на спортивной площадке или на гаражах, наблюдаешь. Неважно где, да хоть рядом. Они чешут о своём, а я смотрю, что вокруг творится.
Да ладно, подростки. Меня все интересуют. Есть у меня такая странная, дурная привычка, наблюдать за разными людьми. Интересно абсолютно все, мимика, жесты, как ругаются и мирятся, спорят, бегут, ревут, смеются, как выходят из магазинов, как закрывают багажник машины и вся прочая ежедневная бытовая суета.
Мне сейчас восемнадцать, почти восемнадцать, думаю, что скоро в армию. Так что на учёбу, как и многие из моих сверстников практически забил. Ну да ладно, ближе к делу.
Эта история все же про моего друга, нежели про меня. Хотя все так перепутано и сплетено, что не разобрать порой, про кого больше. У нашей дружбы много лет истории по меркам возраста, но расскажу я именно об этих нескольких месяцах.
У меня хоть родители есть. Матушка в отделе снабжения одной небольшой конторы трудится, а отец, как говорится, гайки крутит в автосервисе. Брат мой старший, просто балбес, где-то шарахается постоянно с дружками на тачке. От армии откосил, месяц работает, три бездельничает, даже квартиру снимать не хочет.
В двадцать семь лет с родителями и со мной живет, мне просто смешно. Тупой иждивенец, как пробка, в общем. Отец регулярно мне говорит, чтобы я не шел по стопам брата. Он и матери так говорит. Пару раз слышал ночью их разговор на кухне, что-то вроде, лишь бы Костя толковее получился.
А вот Гаврила, мой друг. Он, по сути, сирота. При живом отце. Если честно, мне кажется сейчас таких же, как он, не одна тысяча в нашей стране. Матушку он не любит вспоминать, вроде как пьяная угодила под машину, возвращаясь с очередным фанфуриком из аптеки. Отец его был в молодости спортсменом, но в итоге проиграл все возможные соревнования, поругался с тренером. А потом на стероидах сдулся и скуксился. После смерти второй жены, матери Гаврилы, он тоже начал спиваться. Теперь дядя Паша, уже просто стандартный алкаш-деградант, как я их называю.
Ах да, на самом деле у Гаврилы еще есть брат и сестра, по отцу, от первого брака.
Брат по контракту третий год служит в армии, где-то далеко, видимо без разглашения. Даже сам Гаврила толком ничего не знает, хотя может просто держит язык за зубами. Здесь у него осталась бывшая жена и сын, любимый племянник Гаврилы, Руслан, которому уже шесть. Хотя у него оба племянника любимые.
А сестра замужем за каким-то неадекватным типом гораздо старше ее. Он шабашит изредка каменщиком, а все заработанное пропивает. Приходит домой и мутузит Маринку. А она ушла бы, да куда уж там, ребенку три года, молодая и глупая была. Вот и попала, как и многие другие, в этакий замкнутый круг обстоятельств. Не к отцу же, забулдыге, идти, как она говорит. Сейчас много таких, работают, тянут и ребенка, терпят мужика и не могут найти правильный выход.
Вообще-то Марина хорошая, насколько я могу судить об этом. Она ведь только и заботится о Гавриле. Стирает, кормит, когда он изредка забегает, так-то он вообще дикий, колючий, как она говорит.
Я уже подхожу к углу дома, когда замечаю Гаврилу у одного из гаражей, напротив последнего подъезда. Он как обычно в демисезонной куртке на меху с капюшоном и затертых серых джинсах. Он весь в отца пошел. Для своих семнадцати лет довольно высокий, крепкий, с широкими плечами и длинными мускулистыми руками.
Гаврила и ненавидит, и любит отца. Плохо понимает, вот это уж точно.
– Здорово, Костыль, – басит хрипловато он мне.
Я подхожу и жму руку.
– Привет, Гав. Чего такой хмурый? С батей опять поругался?
– Да пошел он. Как обычно пьяный заявился, давай жизни учить. Чего-то лечит, лечит, половину слов вообще не разобрать. Одни пьяные понты. Пришлось в подъезде спать. Все равно же лучше, чем идти домой и получать люлей от этого алкоголика.
– Чего не позвонил? – искренне спрашиваю я.
– Да, ладно. Тебе тоже напряги от предков ни к чему, брат. Погнали на оптовые базы, немного пошабашим у коммерсов разгрузкой.
– Это дело, Гав, – отвечаю я и иду за другом.
Мне почти на полтора года больше и все же я частенько слушаю его, хоть и младшего. Он, как бы, лидер по натуре. Так и сегодня не произошло исключения, я просто без споров последовал за ним.
Мы проскочили между гаражами и небольшим офисным центром, прошли большой, заросший тополями двор и вынырнули на улицу, идущую вдоль дороги. Впереди и справа замаячили россыпь пятиэтажек. У ближайшей, почти у самого входа в обычный продуктовый магазин, сидели местные олигархи, бабули – торговки.
