Осеннего неба лазурь обнимает,
Не обещая ничего,
А сердце живёт и не понимает,
Что важное всё прошло.
Что любовь, для которой рождалась,
Никогда не согреет меня,
Что удел мой – несчастья покой,
До доски, до доски гробовой…
Улицы провинциального городка заполнял хрустальный солнечный свет полуденного солнца ранней осени. Изумрудная листва кустов и деревьев, рассаженных в скверах и парках, была почти нетронута дыханием приближающегося сказочного сна.
В лавке сладостей то и дело звонил переливчатый колокольчик входной двери. Возле прилавка продавщица в белом накрахмаленном переднике, воспользовавшись минуткой отдыха, разговорилась с давней подругой.
– Что-то сегодня посетителей мало, – сказала она, оглядывая полки с кондитерскими изделиями в ярких упаковках.
– Немудрено, – ответила ей собеседница. – Скоро праздники. Люди копят деньги. Накануне значимой даты всё сметут с прилавков, вот увидишь.
– Хотелось бы, – зевнула продавщица и прищурилась, уставившись в окно.
Колокольчик снова мелодично звякнул, и на пороге показалась юная блондинка с сияющими карими глазами. Впорхнув в заведение, она два раза обернулась вокруг своей оси, словно в танце, и, запыхавшись, оперлась на прилавок, приветливо кивнув дамам.
– Маришка? – удивлённо спросила заведующая сладостями. – Какая ты сегодня… Необычная… Тебе плитку шоколада? Как всегда?
– Нет! Две плитки! Да! – крикнула она на весь магазин. – Теперь я могу себе это позволить!
– Хорошо, как скажешь, – продавщица торопливо протянула ей шоколад и дала сдачи.
Девушка быстро и легко бросила покупки в свой потертый, видавший виды саквояж, послала всем воздушный поцелуй и всё так же танцуя, вылетела прочь.
– Что это с ней? – спросила она, глядя на подругу.
– А ты разве не знаешь? – последовал тихий ответ. – С ростовщиками рассчиталась за заложенный дом…
– Да ты что?! И как ей это удалось?
– О-о, говорят, даже в столовую не ходила, во всём себе отказывала… Дрова из леса на санках возила, а ещё работала в школе и днём и ночью…
– Бедняжка! – сокрушённо выдала девица в накрахмаленном переднике.
– Так-то оно так… Однако эта бедняжка самому пану Прюгеру сумела утереть нос. Он-то думал, что дом у него в кармане. А она, неизвестно как, дополнительную сумму скопила и предъявила ему раньше срока… Очевидцы утверждают, что он чуть не лопнул от злости!
– Так ему и надо! – захихикала девушка.
– Да, вот только боюсь, радоваться Маришке недолго.
– Почему?
– В долги влезла её мать. Она привыкла жить на широкую ногу и ни в чём себе не отказывать… Чувствую, подведёт она дочурку под монастырь ещё не раз…
Маришка легко шла вдоль улицы, никого и ничего не замечая вокруг, полностью погруженная в свои мысли как это часто бывало. Вскоре она миновала людный квартал и свернула в липовую аллею, по которой прогуливались дамы, кокетливо закрываясь лёгкими зонтиками и, то и дело, подбирая длинные юбки.
Вскоре девушка достигла деревянных ворот с потемневшей от времени резьбой, и толкнула створку. Было заперто. Она нахмурилась и позвонила в колокольчик, осторожно дёрнув за шнурок. Ответа не последовала, и тогда она громко застучала в ворота.
– Иду-иду, не барабань, – послышался женский голос.
– Мама, я же говорила, что сегодня вернусь рано, – недовольно пробурчала Маришка. – Зачем было запираться?
Красивая женщина по имени Цветана с тёмными волосами, уложенными в сложную причёску, пропустила дочь вперёд, оглядела улицу и закрыла дверь.
В доме у девушки снова поднялось настроение. Она выложила на стол две плитки шоколада и, улыбаясь, посмотрела на мать.
– Это к нашему сегодняшнему празднику… Твой любимый шоколад – двойная порция. Разорилась. У нас чай горячий есть?
– Нет, – ответила женщина. – Сейчас поставлю.
– Я сама, – встрепенулась Маришка и невольно задержала взгляд на матери. – Что с тобой?
– А что со мной? – притворно удивилась та.
– Ты ведёшь себя так, будто не рада, что мы избавились от тяжкого бремени и вернули дом.
– Ну-у, – протянула Цветана. – Ты же ещё три дня назад предупредила, что рассчитаешься с долгом… Что же, мне неделю теперь радоваться?
Раздувавшая огонь Маришка едва не выронила чайник, услышав сдавленный плач. Она водрузила сосуд на плиту, расплескав воду, и подскочила к матери, которая рыдала сидя за столом и картинно заламывала руки.
– Что, мама, что? Ты можешь объяснить, что с тобой? – девушка испуганно обнимала её и пыталась заглянуть в глаза.
– Ты рассчиталась за дом? И что? Что нас ждёт впереди? Только непроглядная нищета!
Маришка глубоко вздохнула и вернулась к плите.
– Молчишь? Почему ты постоянно молчишь?!
– Я не знаю, что ты хочешь услышать, мама, – зло сказала дочь. – И не понимаю, что ты называешь нищетой?! У нас есть дом, после смерти отца тебе положена пенсия…
– Гроши! – истерично перебила мать.
– Гроши?! – дочь подскочила к столу и упёрлась в него кулаками. – Да ты хоть знаешь, как люди живут? Работают с утра до ночи за корку хлеба…
– Какое мне дело до людей, – снова перебила её Цветана, смахивая крупные слёзы с длинных роскошных ресниц. – Мы могли бы жить совсем иначе, не откажись ты тогда от наследства…
– Мы договорились не вспоминать об этом, – резко бросила Маришка. – Какое наследство, мама? После дня замужества? Я в пятнадцать лет стала вдовой, мама. А у него три дочери осталось, которым не было завещано ни гроша, как бы они жили?!
– Выжили бы, никто их из дома не выгонял!
– Да какое я имела право на их имущество?! Мне никогда не было так стыдно!!!
Маришка резко повернулась на каблуках, взметнув ворохом юбок, и сердито направилась к выходу.
Послышался звон входного колокольчика.
– Кто это там ещё? – раздражённо спросила Цветана.
Девушка выглянула в окно, убирая со лба непослушные кудряшки.
– Это пани Добрава.
– Что это её принесло?
– Пойду узнаю, – Маришка пожала плечами и вышла.
Через несколько минут она вернулась в сопровождении пышнотелой дамы с маленькими выразительными глазками.
– Садитесь, пани Добрава, мы как раз собирались пить чай.
Одобрительно кивнув юной хозяйке, женщина расположилась на стуле.
Маришка скользнула взглядом по столу и увидела, что шоколад отсутствует. Вздохнув, она достала из буфета абрикосовое варенье и печенье, которое захватила с собой из школьной столовой.
– Какая у вас заварка душистая, – сказала гостья, косясь в сторону Цветаны. – Ну, я не буду ходить вокруг да около… Да, – она отодвинула чашку.
Мать и дочь удивлённо переглянулись.
– Так, о чём это я? – спросила пани Добрава.
– Вы сказали, что не будете ходить вокруг да около, – кашлянув, напомнила Маришка.
– Так вот. У тебя, Цветана, товар, у меня – купец.
Девушка поперхнулась и встревоженно посмотрела на мать, та ответила недоумённым взглядом.
